Дювошель попросил ассистента помочь ему перевернуть тело и показал гематомы на внешней стороне рук.

— Ее повалили на живот, и убийца коленями прижимал ей руки.

— Мужчина?

— Или решительно настроенная женщина.

— Убийца был один?

— Если у него и был сообщник, он довольствовался ролью простого наблюдателя. Бедняжка не отличалась крепким сложением, но она отбивалась, я нашел следы земли и травы на ее одежде. Из-за того, что ее прижали к земле, под ногтями наверняка осталась почва, но если удастся откопать хотя бы следы ДНК, Саша, можешь считать, что тебе крупно повезло. Ладно. Поверхность тела мне больше ничего не расскажет, попробуем обратиться к внутренностям.

Людовик Николе вынужден был признать, что дорого бы заплатил, чтобы предстоящий час уже остался позади. Дювошель нестерпимо медленно опустил защитный козырек. Он собирался сделать большой продольный разрез от шеи до лобка. И раскрыть тело, будто отравленный плод, пришло в голову Николе. Он снова задумался об этом извержении метафор, которое, очевидно, выдавало его слабость, и взглянул на шефа, пытаясь зацепиться за что-то реальное. Саша Дюген отступил на шаг, по-прежнему скрестив руки и храня сосредоточенное выражение лица.

Шаловливое солнце окрасило площадь Маза в желтоватый цвет. Не сговариваясь, они двинулись к Сене: перед глазами на столе из нержавейки все еще лежало бескровное тело тщедушной девушки, страдавшей легкими шумами в сердце, никогда не рожавшей. Тело без шрамов, татуировок, короче, без прошлого — настоящая головоломка, думал Николе, хотя не похоже, чтобы это отсутствие особых примет хоть как-то смущало шефа.

Река перекатывала могучие охряные волны, ветер доносил запах водорослей вперемешку с уличными испарениями, и все-таки воздух казался бодрящим по сравнению с вонью, насквозь пропитавшей Институт судебной медицины. Николе принял таблетку для пищеварения и прислушался к телефонному разговору Дюгена с молодым Ферне. Шеф приказал ему опросить всех окрестных продавцов, которые упаковывали покупки в белые непрозрачные пакеты, и проверить урны в парке. Затем он с довольным видом отсоединился.

— Ферне говорит, что звонил главный садовник Монсури, Блез Макер. Один из его двадцати пяти подчиненных не вышел на работу.

— Возможно, наш клиент?

— Живет в гостинице. По слухам, общительным и покладистым его не назовешь. И выглядит он так, словно его скроили из баобаба. Такой мог оставить гематомы на теле Лу Неккер.

Его прервал звонок мобильного. Он выслушал, что говорила ему лейтенант Корина Мутен, и повторил адрес неподалеку от станции метро «Гласьер».

— Гостиница, где живет садовник?

— Да, с Мутен встретимся на месте.

Николе постарался скрыть досаду. Его раздражало излишнее рвение Мутен. Она готова на все, лишь бы выслужиться перед шефом: показать, что она всегда в полной боевой готовности, безоговорочно предана ему и стремительней самой Сены в половодье. Николе уже пожалел, что принял таблетку для пищеварения на глазах у Саша. Еще подумает, что у него кишка тонка.

— Этот тип нравится мне все больше и больше, — добавил Дюген.

— Почему?

— У него два паспорта. Французский и американский. Согласись, не каждый парижский садовник может этим похвастаться.