Кан отчаянно греб, сгибая весло. Еще немного, и они достигнут пологого берега, откуда можно задать стрекача в лес.
И тут с катера ударил пулемет.
Кан нелепо взмахнул веслом и опрокинулся в воду. Потеряв управление, лодка завернулась носом к середине и почти остановилась.
Еще несколько пуль попали в Чоя. Старый партизан скорчился, схватился за живот и упал на дно лодки.
Ти закричала, бросаясь к деду.
Роман схватился за автомат, но вторая очередь хлестнула по воде, вдоль борта, поднимая фонтанчики брызг, и Роман, бросив автомат, торопливо поднял руки.
Катер, замедляя ход, приближался.
Из него выглядывали четверо головорезов. Один стоял за укрепленным на самодельной турели пулеметом и грозно поводил длинным стволом. Еще трое, подняв автоматы, настороженно разглядывали пассажиров лодки.
С первого взгляда было ясно, что эти люди понимают только один язык – язык силы. Прищуренные глаза убийц, сухие, жилистые тела, первоклассное оружие, привычка стрелять первыми. У них пощады не допросишься.
Катер подошел вплотную к лодке, ударил ее бортом. Брэксмар, пытавшийся помочь Ти, покачнулся и кулем повалился между скамеек.
В катере засмеялись.
– Вы кто? – спросил на английском один из бандитов, высокий худой вьетнамец в кожаном жилете на голое тело.
– Ученые, – сказал Роман.
Схватить автомат и попытаться перестрелять их?
Нет, слишком они опытны, чтобы позволить ему воспользоваться оружием. Пулеметчик держит ствол пулемета направленным ему в грудь, без труда определив, кого в лодке следует опасаться. Он погибнет быстрее, чем убьет хотя бы двоих. Надо выжидать.
Вожак что-то сказал своим спутникам. Те засмеялись, недоверчиво качая головами. Оно и понятно. Ученый с автоматом Калашникова в руках не больно-то вызывает доверие. Да и вид у Романа, прямо сказать, далек от привычного облика служителя науки.
«Выдам себя за телохранителя Брэксмара, – соображал Роман. – Он-то – стопроцентный „ботаник“.
– Давай сюда, – показал вожак на «калашников», лежащий на дне лодки.
Роман потянулся за автоматом, но вожак сердито ощерился.
– Не ты! Этот.