Боярин Фока оказался худым и длинным мужчиной лет сорока пяти. Широкая кольчуга висела на нем, как на вешалке. Борода тоже была длинная и наполовину седая. Усы закрывали губы, поэтому создавалось впечатление, что боярин чревовещает.

— Кто такие? Что надо? — грубо спросил он.

— Так-то ты встречаешь своего князя! — произнес я шутливо.

— Какой ты мне князь?! — фыркнул Фока. — Я тебя знать не знаю!

— Вот это и странно, — не обидевшись, продолжил я. — Землю мою держишь, а меня знать не хочешь, службу не несешь. Получается, что ты обворовываешь меня. А как надо с ворами поступать, не подскажешь?

— Я служу князю Рыльскому! — с вызовом произнес боярин.

— Служи, я не против, — разрешил я. — Только деревню мою освободи. Пусть тебе Мстислав мвятославич даст что-нибудь на кормление за твою преданную службу ему.

— С чего это я должен ее освобождать?! — продолжал упорствовать боярин Фока. — Ею владели мой отец, дед и прадед. Она моя по праву!

Не знаю, на что он наделся. Может, ждал, что крестьяне полягут за него костьми. Они выглядывали из-за домов и плетней, но нападать на нас не спешили. Подозреваю, что боярин переоценил их преданность. Руководитель должен отбрасывать все прилагательные из речей подчиненных в его адрес. В том числе и оскорбительные, но по другой причине.

— Потому что так решил я, князь Путивльский, твой господин, — заявил я. — И будь благодарен мне, пес шелудивый, что за твою измену жизни тебя не лишаю!

— Так я не знал, что ты теперь княжишь, думал, Епифан Сучков заправляет, — поменял тактику Фока.

— Надо же, все знали, а ты нет! — молвил я с издевкой и продолжил строгим тоном: — Открывай ворота. Иначе приступом возьмем. Но тогда повешу и тебя, и всю твою семью.

Боярину Фоке очень не хотелось открывать ворота. И умирать тоже не хотелось. Он тупо смотрел на меня, ожидая чуда, что ли.

— Тащите бревно, будем вышибать ворота, — не оборачиваясь, приказал я своим дружинникам.

Мой приказ встряхнул боярина, вывел из оцепенения.

— Сейчас открою, — сказал он и начал спускаться с надворотной башенки.

Подворье было бедненькое. Терем находился напротив ворот, всего метрах в десяти от них. Обычно его располагали дальше, в глубине двора. Справа стояла конюшня, которой было всего два жеребца и кобыла с толстым пузом, наверное, жеребая. На крыльцо терема вышла женщина, маленькая и пухленькая, в высоком кокошнике, который делал ее властное лицо глуповатым. А может, оно и без кокошника не умнее.

— Что случилось? — спросила она мужа, делая вид, что не замечает нас.

— Князь приехал, — раздраженно ответил Фока.

— Какой еще князь? — с вызовом задала она вопрос.