Он снова провел рукой по лицу. Сжал нос пальцами. Опять принялся тереть щеки рукой. Скривил губы и уставился на снимок.

— Вот это да, — пробормотал он и через несколько минут добавил: — Да, думаю, это значит «не раскрыто».

— Такого значка нет у других фотографий, — заметил я. Никакого ответа.

— Иными словами, мы должны обратить внимание именно на это убийство?

Никакого ответа.

— Кто она? — спросил я.

Майло перестал кривиться, посмотрел на меня и оскалился. Это не было улыбкой, даже отдаленно ее не напоминало. Такое выражение, вероятно, появляется на морде медведя, когда он видит добычу, которую может заполучить без особых усилий.

Он взял голубой альбом, и я заметил, что у него дрожат руки. До сих пор мне не приходилось видеть ничего подобного. Еще раз устрашающе фыркнув, Майло положил альбом на стол, расправил углы. Потом встал и отправился в гостиную. Стоя лицом к камину, взял кочергу и принялся тихонько постукивать.

Я внимательнее присмотрелся к изуродованной девушке.

Майло спросил:

— Зачем тебе забивать этим голову?

— А как насчет твоей головы?

— Моя уже забита всякой дрянью. Моя тоже.

— Кто она, Майло?

Он положил кочергу на место и принялся бесцельно расхаживать по комнате.

— Кем она была? — повторил он. — Человеком, который превратился в ничто.