— Не знаю, вышла бы или нет. Я так и не была замужем. — Я внимательно оглядела ее. Джинсы слишком тесные, живот выпирает, шея дряблая, подбородок двойной. Я смотрела на нее и радовалась, что в комнате нет зеркала и я не вижу сейчас себя. — А для любовников мы уже стары, — закончила я.

— О, Энн! Какие ужасные вещи ты говоришь!

— Страсти улеглись. Твои же слова. Хочешь еще шампанского?

Она захихикала. Это был вполне понятный нервный смешок, но он показался неуместным. Тогда я пожалела, что не отношусь к тем женщинам, которые сейчас взяли бы ее за руку. Или даже обняли бы ее. Но я давно не любила Кэри. И не сомневалась, что она меня тоже недолюбливает. Так не любят тех, кому причинили боль.

И вместо того, чтобы нежно прикоснуться, я сказала:

— Если хочешь, возьми исходный перевод. Вдруг отыщешь то, чего нет в изданном тексте.

— Спасибо, — хрипло ответила она, слегка запинаясь.

Я вспомнила, что она всегда была не в ладах с вином, и не стала наливать ей еще. На лице Кэри появилась довольная улыбка, она вся сияла. В гостиной царил уютный, теплый полумрак, что совершенно не соответствовало теме нашей беседы. Я встала и зажгла центральную люстру. От яркого света Кэри прищурилась и поежилась.

— Я возьму перевод, — сказала она. — А теперь, пожалуй, пойду. Я дам тебе отчеты о процессе над Ропером и всякую всячину, что нарыла из отдельных газет.

Она нагнулась, чтобы достать из портфеля материалы, и я услышала, или скорее почувствовала, как пульсирует кровь у нее в голове.

— Вот, возьми, — она протянула пакет. Рука заметно подрагивала.

И я поняла, что именно вывело ее из равновесия. Вовсе не то, что я не простила ее, не воспоминания о Дэниэле Блэйне или смущение от разговора на эту тему. Она расстроилась из-за моих слов — мы слишком стары, чтобы иметь любовников. Это неправда — никогда не поздно завести себе кого-то, тем более нам всего за сорок. Но эти слова сильно задели ее за живое. Мне стало безумно жаль ее, и я ничего не могла с этим поделать. Не думала, что когда-нибудь пожалею Кэри.

— Давай все забудем, Кэри. И больше никогда не будем об этом говорить. Все кончено. Хорошо?

— Хорошо. — Ее лицо мгновенно прояснилось, она заулыбалась и крепко прижала к себе папку с переводами, словно это были любовные письма.

Она и прежде поражала меня неожиданной сменой темы разговора.

— А как ты думаешь, что она сделала с теми страницами?

— Кто?

— Твоя тетя. Она же вроде вырвала их потому, что там было что-то о ней. И она не захотела, чтобы кто-то прочел это после ее смерти.

— Вроде бы да.

Просто на Свонни это не было похоже, во всяком случае на ту Свонни, которую я помнила.