— У меня было больное сердце, когда я была маленькой, — объяснила Софи, — я несколько раз чуть не умерла. Мне пришлось сделать операцию на открытом сердце. А потом два года восстановления. После этого бабушка и дедушка не отпускали меня ни на шаг, и я не могла этого вынести.

Ванн смотрел на сияющую, жизнерадостную женщину, сидевшую напротив него за столом и с аппетитом уплетавшую жареную картошку.

— Ты не кажешься хрупкой: кунг-фу на рассвете, карьера, в которой доминируют мужчины, каблуки и все это!.. — Ванн развел руками.

— Возможно, я немного перестаралась, — призналась она, — я заставляю себя. Я никогда больше не хочу чувствовать себя слабой или беспомощной.

Акоста поднял бокал:

— Ты преуспела в своей цели.

— Неужели? — спросила Софи. — Человек должен подниматься на эту гору каждый божий день, до конца дней своих.

— Ух ты, какое строгое мышление, — прокомментировал Ванн, — а ты не устаешь?

— Иногда, — призналась она, — но знаешь что? Гораздо легче иметь строгое мышление, съев большой кусок ростбифа. Спасибо. Не могу поверить, что я так много съела.

— Не упоминай об этом. Ты будешь десерт?

Ее глаза цвета виски расширились.

— Десерт?

— На выбор было четыре разных. Я выбрал шоколадный чизкейк.

Ванн взял тарелку с подноса и поставил перед ней, с видом фокусника сняв крышку.

— Вуаля!

Софи залюбовалась многослойным десертом, вокруг которого были искусно выложены фрукты и ягоды.

— Ты должен мне помочь! Если я съем все это, то лопну.

— Попробуй, — настаивал он, — главное, начать.

Софи отломила вилкой кусочек чизкейка и поднесла его к губам.

Было мучительно смотреть, как ее розовый язычок ловит маслянистую шоколадную крошку. Видеть удовольствие в ее глазах, томно закрытые ресницы.