Билл переплел свои холодные пальцы с моими и сказал привычным спокойным голосом, при звуке которого у меня всегда по спине начинали бегать мурашки.

— Сьюки…

Я старалась сфокусировать взгляд на его лице. Он сидел на моей кровати. Теперь он выглядел лучше. Самые глубокие порезы на лице превратились в шрамы, синяки побледнели.

— Меня спрашивали, вернусь ли я к распятию, — сказала я ему.

— Кто тебя спрашивал? — он наклонился надо мной с сосредоточенным видом, темные глаза широко раскрылись.

— Охранники у ворот.

— Охранники у ворот поместья спрашивали тебя, вернешься ли ты вечером к распятию? Сегодня вечером?

— Да.

— Кого будут распинать?

— Откуда мне знать.

— Я-то ждал, что ты спросишь: где я? Что со мной? — вмешался Эрик. — А не вопроса, кого будут распинать, — или, пожалуй, уже распинают, — поправил он себя, взглянув на часы у кровати.

— Меня, что ли, имели в виду? — Билл немного растерялся от этой мысли. — Могли ведь они решить, что меня пора убить сегодня?

— Или отловили фанатика, который хотел проткнуть Бетти Джо? — предположил Эрик. — Его-то надо распять первым.

Я тщательно обдумала эту мысль, хотя усталость угрожала накатиться и затопить меня.

— У меня создалось другое впечатление, — прошептала я. Шея у меня очень, очень болела.

— Сумела прочитать какие-то мысли вервольфов? — спросил Эрик.

— Я кивнула.

— Мне кажется, они имели в виду Буббу, — и все в комнате замерли от ужаса.

— Ну и кретин, — свирепо сказал Эрик, когда переварил эту мысль. — Его что, поймали?

— Думаю, поймали, — такое у меня сложилось впечатление.