Я насчитываю пять телеканалов, в том числе «Ви-эйч-1»; телевизионщики бесцельно слоняются меж исповедален. Это самое разношерстное сборище скорбящих, которое мне доводилось видеть: обожженные солнцем портовые крысы и матерые морские волки; бледные, утыканные пирсингом любители ночной жизни, слишком молодые, чтобы быть фанатами «Блудливых Юнцов»; лохматые седеющие рокеры, осколки доисторических групп, таких как «Стикс» или «Супертрэмп»;[31] никому не известные, слегка обдолбанные студийные музыканты в черных джинсах и с дрянными татуировками; и то тут, то там красивые одинокие девушки в темных очках – очевидно, поклонницы и бывшие любовницы Джимми Стомы. Но я не вижу Дженет Траш: может, Клио просила ее не приходить, а может, Дженет сочла, что ей будет неуютно среди всей этой толпы. А еще здесь нет высокого парня с огненной шевелюрой – ну, того, что я встретил у лифта. Странно: если он их общий приятель, почему не пришел на похороны?

Церковь уже почти полна, когда начинают съезжаться знаменитости: братья Ван Хален, бешеный ударник Рэй Купер, Джоан Джетт, Кортни Лав, Тина Мари, Зигги Марли, Майкл Пени и рыжеволосая красотка то ли из «Бэнглз», то ли из «Гоу-Гоуз»,[32] так сразу и не вспомню. Зрелище, скажу я вам, колоритное; телевизионщики носятся туда-сюда, как мартышки под спидами.

Последними в церкви Св. Стефана появляются дожившие до сегодня бывшие «Блудливые Юнцы»: басисты Дэн-ни Гитт и Тито Неграпонте, а также клавишник и приятель Джимми по дайвингу Джей Берне (в последнее время он стал похож на Ньюта Гингрича[33] с «конским хвостом»). Не хватает только известного угрюмца, ведущего гитариста группы Питера П. Пруста – три года назад он был смертельно ранен в заварушке с Санта– Клаусом на Лексингтон-авеню на Манхэттене. Что же касается барабанщика, то у «Блудливых Юнцов» их сменилось не меньше дюжины и, как писали в музыкальных журналах, ни один не ушел без скандала.

Джей Берне и оба басиста бредут вдоль скамей вперед, где их поджидает Клио Рио. Я оглядываю толпу и вдруг понимаю, что церемония и не пахнет похоронами человека, который порвал с шоу-бизнесом. Церковь забита музыкантами до отказа и насквозь пропиталась запахом марихуаны.

В тот момент, когда священник просит нас встать, еще две девушки проскальзывают внутрь через заднюю дверь. Они садятся рядом со мной – негритянка и латиноамериканка, обеим не больше двадцати. Наверняка подружки Клио. Негритянка замечает блокнот у меня в руках и слегка улыбается.

– Я из газеты, – шепчу я. Она кивает и передает это своей подруге, которая вместе со всеми шепчет «Отче наш». После этого священник, мрачный отец Риордан, начинает рассуждать о короткой, но насыщенной жизни Джеймса Брэдли Стомарти. Собравшимся до боли очевидно, что отец Риордан не знал покойного, но из кожи вон лезет, чтобы с честью выйти из ситуации.

Я наклоняюсь к девушкам и спрашиваю:

– Вы подруги или просто поклонницы? – Не слишком-то вежливо.

– И то и другое, – отвечает латиноамериканка, подняв одну бровь.

– Можно узнать, как вас зовут?

Мария Бонилла и Аякс без фамилии.

– Мы певицы, – говорит Аякс.

– Бэк-вокалистки, – добавляет Мария. – Мы работали с Джимми.

Я смотрю на них с сомнением: когда вышел его последний диск, им было не больше четырнадцати.

– Серьезно? А какой альбом?

Девушки хмуро переглядываются, и Аякс говорит:

– Тот, который никто никогда не услышит.

А тем временем на маленькой сцене бывший ловец талантов из «Эм-си-эй», он рассказывает забавный случай про то, как Джимми расстрелял микшерный пульт из «Узи» во время работы над «Болезненным жжением». В другой ситуации я бы записывал каждое слово, но сегодня мой блокнот – просто реквизит.

И я говорю бэк-вокалисткам:

– Да, я слышал, что он работает над чем-то новеньким.