— Убей Мага и распрощаемся.

— Подожди, Карпан, — хитро улыбнулся туранец, — ведь он из благородной семьи, разве не так? Они дадут много золота за его жизнь.

Зуваноша пожал плечами.

— Поступай, как знаешь, Нушак. Меня это не интересует.

Покинув Великий Храм города Балха, туранцы и Карпаны расстались.

Кочевой стан туранцев находился в трех часах верховой езды к северу от Хорезма, в горах. Всю дорогу Исфендир провел в покаянных молитвах, стараясь успокоить себя тем, что ему, но крайней мере, удалось избежать смерти от рук туранцев и, может быть, еще повезет остаться в живых, а Джардруша был глубоким стариком и все равно бы скоро умер. Но эти утешения мало помогали, и угрызения совести, к которым примешивался страх перед неизвестностью будущей своей судьбы, становились все сильнее.

Когда они, наконец, добрались до тура некого стана, который представлял собой пестрое кочевое стойбище с кострами и походными шатрами, запахами нечистот, грязной одежды и конского пота, Исфендира и ту райского предателя грубо стащили с лошадей и, связанными, бросили в один из шатров, оставив там до следующего утра. Для Исфендира это утро будет означать решение его судьбы — ведь завтра жрецам клана Магайа передадут сообщение о его пленении. Предателю же рассвет принесет крепкие, толстые веревки, которыми привяжут его за руки, за ноги и за голову к пяти лошадям, и, понукаемый плетьми, понесут они его в разные стороны, раздирая на пять частей. Так думали все, кроме самого предателя, который сейчас сидел в шатре и разглядывал Исфендира с выражением какого-то странного веселья на усталом лице. Исфендир избегал его взгляда, но от разговора уклониться не мог.

— Ты жрец?

— Да, — суетливо кивнул юноша.

Человек говорил с акцентом, и его выговор был незнаком Исфендиру. И вдруг он рассмеялся.

— Я тоже жрец. Был жрецом. Больше уже нет. Был жрецом в Египте, далеко отсюда, давно. Жрецом бога Атона, жрецом фараона Эхнатона.

Исфендир не удержался и посмотрел на него.

— Ты не туранец?

— Нет, — ответил он. — Египтянин. Жрец бога Атона, давно-давно. Приходить Хоремхеб, убивать Эхнатон, старый боги вернуться. Менереб, жрец Атона, стать жрец Амона. Помогать Хоремхеб убивать жрецы Атона. — Он наклонился к Исфендиру и с Жаром заговорил — Ты запомни, жрец Ахуры, ты запомнить слова Менереб. Важно, очень важно! Ты запомнить, жрец Ахуры!

Исфендир отвернулся, решив, что этот человек потерял рассудок.

Вскоре на землю опустилась ночь. Костры туранцев один за другим погасли, и свод небес озарила полная луна, заливая мир своим холодным сиянием. Исфендир лежал без сна на холодном земляном полу, поэтому он сразу услышал, как сосед вдруг закричал от боли. Юноша приподнялся на локте и посмотрел в его сторону, напрягая зрение, силясь увидеть, что происходит с товарищем по несчастью. Но в следующий момент он крепко зажмурил глаза и изо всех сил замотал головой из стороны в сторону, словно стряхивая с себя наваждение, потому что увиденное им во тьме шатра не могло быть правдой.

Однако глаза не обманывали его, и некоторое время спустя, когда в шатер ворвались туранцы, чтобы выяснить причину душераздирающих криков, Исфендир, застыв от ужаса, смотрел, как оборотень, злобно рыча, напал на вошедших. Быстро покончив с ними, чудовище бросилось вон из шатра в поисках новой добычи. Исфендир попытался освободиться от пут и убежать, пока оборотень не вспомнил о нем и не вернулся, но веревки оказались слишком толстыми, а узлы слишком крепкими, и как Исфендир ни старался, напрягая последние силы, развязать их он не смог.

Погруженный во мрак туранский стан огласился криками боли и ужаса, и эта немыслимая какофония, от которой волосы на голове вставали дыбом, продолжалась около часа. Все это время Исфендир лежал на холодном полу, дрожа от страха, не в силах пошевельнуться или открыть глаза. И вдруг стены шатра рухнули под ударами могучих лап, и Исфендир оказался на открытом пространстве один на один с оборотнем, в окружение огромного множества трупов, изуродованных и разодранных на куски. Оборотень опустился на четвереньки и навис над беспомощным юношей. Его клыки были в крови, в зубах застряли куски человеческой плоти, кровь капала с огромных когтей. Он был страшен в лунном свете. Перед лицом ужасной и мучительной смерти Исфендир затрепетал, громкие рыдания сотрясли его грудь. О, как ему хотелось жить!

Однако вопреки ожиданиям оборотень не напал на него. Подобравшись на четвереньках к молодому Магу, монстр вдруг остановился, пристально вглядываясь ему в лицо, а затем неожиданно впился клыками в плечо Исфендира. Раздался треск костей и хруст разрываемой плоти. Исфендир дико закричал, извиваясь всем телом, пытаясь вырваться из тисков мощных челюстей. Но в этот момент оборотень сам отпустил его. Некоторое время монстр продолжал смотреть на Исфендира, а потом, поднявшись на ноги, скрылся в темноте.

На следующий день на место побоища пришли солдаты царя Вишташпы, посланные отомстить за смерть Джардруши. Они освободили раненого Мага, который и поведал о событиях предшествующего дня и ночи, не упомянув, однако, о собственной роли в убийстве пророка. Из его рассказа солдаты заключили, что это, должно быть, Ахура Мазда послал ангела мщения, дабы воздать туранцам по делам их, каковое объяснение и сочли официальным при дворе царя Вишташпы. Исфендира приветствовали, как настоящего героя, истинного слугу Великого Бога Ахура Мазда, и он охотно принял эти почести, пряча стыд за мишурой славословий и наград.