– Беги в лес, – неожиданно для себя сказал я.
– Что?
– Если ты сейчас убежишь, никто тебе в спину стрелять не будет.
Слава шумно вздохнул.
Это было неправильно, но проклятый шнырь ассоциировался с несчастным пацаном, перед которым я был виноват.
– Сделай так, чтобы мы тебя долго искали.
– Бегом! – рыкнул Слава.
Серый человек, словно подстегнутый плеткой, бросился наутек. Слава бросил руку назад, зацепил цевье, потянул «Калашников».
– Нет, – я схватил корефана за руку. – Пусть уходит.
– Ты че?
– Жизнь за жизнь, – сказал я. – Он здесь все равно никому ничего не расскажет.
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
Тем временем серый скрылся за деревьями.
– Наигрались в гляделки? – спросил Вадик.
– Поехали, – я первый отвел взгляд, потому что дело было сделано.
Мы провели ночь в грузовике, съехав с дороги в лес. Вадику дали отоспаться в кабине, на широком зиловском диване, а сами улеглись в кузове. Давить на массу можно было без боязни – ехали весь день и от Усть-Марьи оказались слишком далеко, чтобы нас беспокоили зимогоры.
На рассвете я пробудился от леденящего озноба. Не спасал и мамонтовый свитер. Ночью я долго корчился от холода на жесткой скамейке и заснул, подогнув колени к животу. Четвертая по счету ночевка в спартанских условиях далась тяжело. Спину ломило, и дальше лежать, скорчившись в эмбриональной позе на узких досках с широкой щелью посередине, было невыносимо.
Кряхтя и постанывая, я спрыгнул с борта и наконец-то смог разогнуться.
– Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох! – вырвался из груди крик души.
Размяв спину, я сорвал охапку листьев помягче и присел под кустом.