Государь Петр Федорович на то согласился. Петербург ровно взбеленился: со всех сторон побежали, поехали на луг. В один день все убрали…

Савелий Трифонов, Аграфенин-от муж, в самое то время в Петербурге с подводой был. Услыхавши… туда поехал, набрал целый воз кафелей со поливами да кирпичу. А у него в дому в ту пору печь плоховата была. Он ее жалованным-то кирпичом и поправил…

Двенадцать лет прошло. Трифоныча в то время, как монастырщину государыня Катерина Алексеевна поворотила на экономию, в волостные головы всем миром избрали. Тут не возлюбил его управитель ихний, что от коллегии экономии к монастырским крестьянам был приставлен, Чекатунов Якинф Сергеич. Как теперь на него гляжу: старичок такой был се-е-денькой и плутоват, нечего сказать…Смолоду еще при государыне Анне Ивановне был в армейских офицерах и, сказывают, куда как жестоко хохлов прижимал, когда по недоимочным делам в малороссийской тайной канцелярии находился.

Трифоныч, должно быть, как-нибудь не ублаготворил его, он взъелся… Приезжает как-то Чекатунов в волость, где Трифоныч в головах сидел, прямо к нему, разумеется, для того, что на хозяина, хоть и волком глядит, а угощенье ему подай. Папушник Аграфена спроворила да на стол положила: «рушьте, мол, сами, ваше благородие, как вашей милости угодно будет».

Чекатунов стал резать папушник — глядь, а нижней-то корочке орел.

— Эт-т-то что? — крикнул он громким голосом.

— Орел, — говорит Трифоныч, — орел, ваше высокородие.

— Да у тебя царский, что ли, хлеб-то? Из дворца краденый?..А?

— Как это возможно и помыслить такое дело, ваше высокородие? — отвечает Трифоныч.

— Глядь-ка что выдумал! Из царского дворца краден! Я ведь, чать, русский! Изволь в печку глянуть, тамо в поду кирпич с орлом вложен, на хлебе-то он и вышел!

Посмотрел в печку Чекатунов, видит — точно, орел.

— А где, говорит, — ты взял такой кирпич?

— А на дворцовом лугу, — отвечает ему Трифоныч, — в то самое время, как по царскому жалованью народ после дворцовой постройки хлам разбирал.

— Так это ты двенадцать лет царского-то орла жжешь, — закричал Чекатунов, схватив Трифоныча за ворот. — А? Да понимаешь ли ты злодей, что за это Сибирь тебе следует.

Трифоныч в ноги. А Чекатунов, расходившись, — в железа Трифоныча, да в острог за жестоким караулом… Дело повели крутенько…».

2013 год. Мытищи будут отмечать 390 лет. Петербург отметит 310. Мытищи, конечно, не Петербург. Но у нас своя история по отношению к клейменым кирпичам… В послевоенные годы в Мытищинском районе начали застраиваться свободные земли, на которых через несколько лет сформировался жилой комплекс под названием Новые Мытищи. Исторической памятью станет Новомытищинский проспект. В некоторых микрорайонах строились низко-этажные дома из силикатного кирпича, но фундамент по-прежнему выкладывался из красного водостойкого кирпича с клеймом МКЗ-4. Это клеймо тоже историческая память: Мытищинский кирпичный завод № 4 (сегодняшний комбинат ОАО «Стройперлит»). Со временем Старые и Новые Мытищи объединились в один город под общим названием Мытищи. Слова «Старые» и «Новые» Мытищи применялись в бытовом понимании.

В Перловке, между улицами 3-я Крестьянская и Красноармейская, было построено несколько домов от московской организации, и образовался городок «Теплостроя». Рабочие-каменщики, жившие в домах «Теплостроя», часто по просьбе местных жителей подрабатывали: кому-то фундамент подправить в деревянном доме, кому-то печь. Но бывало, что владельцы легковых машин обращались к мастерам, чтобы «сляпать» гараж. Кирпич привозили из Москвы при сносе старых зданий. На кирпичах встречались клейма дореволюционных Мытищинских заводов. Хозяин вычищал кирпич и укладывал в стопку. Отдельно откладывались кирпичики с клеймом. Вечером, после основной работы, приходили мастера и начинали «ляпать» гараж. Так за городком «Теплостроя» прилепилось название «Тяп-ляп». И уже многие жители из окрестных домов не помнят, как официально назывался городок. А вот прилипло же. Так и живут сегодняшние потомки каменщиков в «Тяп-ляпе».

Работой каменщиков пришлось поинтересоваться у других мастеров, строивших дома в конце Новомытищинского проспекта:

— Ну, вот вы уже заканчиваете четвертый дом. Есть ли хоть какая-то гордость за то, что уже построено? Ведь в некоторых домах уже новоселы. Наверное, радуются жилью. А, может быть, костерят мастеров-строителей на чем свет стоит: тут течет, тут стены кривые, окна и двери перекошены…

— Чтобы гордость!? Не-е-е, у нас своя философия: «Ляпи, нам в ем не жить, и сделаем — не потекёть, а потекёть — замажуть, кому надоть».