– Если ты позволишь себя связать, – любезно проговорил их хозяин, – я обещаю оставить девушке жизнь и волю. Тебе я свободу не обещаю – пока! – но жизнь сохраню. Зачем мне мертвый преторианец?

– Какой информированный! – процедил Сергий, отбрасывая нож.

– Какой я? – не понял слова Зухос.

– Не важно! – На языке у Лобанова копошилось много эпитетов для Зухоса, но ему меньше всего хотелось навредить девушке необузданным словом. – Вяжите!

Пятеро здоровяков опасливо подошли к Сергею, и умело повязали его, затянув руки и ноги крепчайшими ремнями из кожи бегемота. Потом, уже осмелев, они подхватили спеленутого преторианца и потащили к выходу из храма.

– Гуляй! – бросил Зухос, отталкивая Неферит. – Грузите его!

Сергия выволокли во двор и свалили на телегу, груженую лестницами. Сверху, для маскировки, пошвыряли рогожи.

– Трогай!

Сергию не было видно, но он услышал стук копыт – видать, Зухос предпочитал верховую езду тряской повозке.

«Ну, я попал!» – метались мысли в Серегиной голове. А что ему было делать? Смело броситься на врага? Чтобы так и не увидеть, как танцует Неферит? Мертвым полагается только один, последний танец – погребальная пляска Муу… И что теперь? Куда его везут? Зачем он Зухосу? Хорошо хоть, что Неферит жива-здорова… Странно, что Крокодил сдержал обещание! Но это не от честности, а от великого самомнения, от презрения к человеческой серой массе… Неферит может помочь… Как?! Кинется вдогон? А толку? Побежит за помощью? А весь контуберний по городу шляется, Зухоса высматривает! Блин, как назло все…

Гортанные голоса похитителей звучали громко, но египетский язык Сергию не давался. Он понимал лишь отдельные слова и по ним пытался уловить общий смысл. Увы…

Перевернувшись набок, Лобанов привалился к плетеному борту телеги и глянул в щелку. Его везли кривой и тесной пыльной улицей, мимо низких глинобитных оград из серого речного ила и стен ветхих хижин в пол-этажа. Окраина.

Пересечение городской черты подтвердили колеса – глухой стук ободов, погружавшихся в густую пыль, стал звучнее – телега выезжала на кремнистую дорогу. Дорога вела вдоль реки, значит, на юг. Но там же ничего нет! Кроме Города мертвых…

Телега съехала с дороги, обгоняя погребальную процессию. Вереница понурых родичей провожала саркофаг ушедшего в западные края, в таинственную страну Аменти,[38] из которой еще никто не возвращался. Унылый хор тянул песню прощания.

Но и в Городе мертвых кипела жизнь – вразброс стояли богатые дома, к ним, как детеныши к матке, теснились лачуги и подворья, где посетители могил могли переночевать. Ближе к дороге стояли крепкие каменные жилища хоахитов – жрецов заупокойного культа, храмы и жреческие школы, обнесенные высокими стенами. Рядами тянулись длинные дома терихевтов-бальзамировщиков. А склепы и усыпальницы отходили на второй план.

Работы хватало всем – живые трудились на мертвых. Они вырезали из дерева или высекали из камня саркофаги, ткали полотно для обертывания мумий, откармливали жертвенную скотину на особых пастбищах. Жрецы придирчиво отбирали животных, признавая их чистыми и прикладывая священное тавро. Дорого обходилась смерть!

У бедноты деньжат не хватало не то что на быка, а даже на гуся или кусок мяса. Неплатежеспособные топали в лавку и покупали раскрашенные хлебцы, испеченные в форме коровок…

Тут дунул ветер, и глаза Сергию запорошило пылью. Пока он проморгался, картинка за щелью поменялась – Зухос выезжал к пирамидам. Однажды Сергий уже бывал здесь, слетав в Египет по дешевому туру в триста долларов… Но то в будущем. Прошлое же, ставшее ему настоящим, открыло совсем иные пирамиды. Верхняя пирамида Менкаура была облицована понизу темно-серым камнем, а доверху – красным сиенским гранитом, а Великую пирамиду Хуфу покрывал белоснежный известняк. Тысячи лет смотрели с их вершин, и это было заметно – грани выщерблены, ребра уже не поражают геометрической точностью. И все равно – чудо. Особо потрясала «священная высота» Хуфу – грани Великой пирамиды были несколько вогнуты, на манер рефлекторов. В их фокусах воздух накалялся и восходил, разнося над некрополем гром, стихавший лишь после заката.

И никаких памятных Сергию глыб, каменного крошева, бугров и рытвин. Огромные площади перед пирамидами были гладко выстланы каменными плитами, сады и рощи пальм окружали усыпальницы фараонов и их поминальные храмы. И даже Хор-эм-Ахет – титанический Сфинкс – выглядел упитанным и гладким, лицо его еще не было обезображено невежественными фанатиками и выглядело довольным. Колоссальный памятник с лицом фараона Хафры чуть ли не на половину заслонял Верхнюю пирамиду, поименованную в будущем Третьей, и полностью скрывал четвертую, маленькую пирамидку красавицы Кенткоус, сестры фараона Шепсескафа.

Неожиданно рогожи, прикрывавшие Сергия, разбросала чья-то рука. Лобанов напружил мышцы и сел.