– Я надену его! – решительно заявил Овечкин. – В каком шкафчике он находится?

– Я вас провожу! – Наиля взяла его за руку с таким видом, будто он состоял из хрусталя, и с волнением посмотрела ему в глаза: – А вам уже можно выходить на поверхность? У вас же был отказ легких! Это ужасно! Я чуть не упала в обморок от страха, когда вас пронесли мимо меня на руках!

– На этот раз все обошлось, – успокоил ее Антон. – Хотя полежать в биорегенераторах мне пришлось, это точно. Но теперь я в порядке. Доктор Снегирёва разрешила мне выход на поверхность не более чем на четыре часа во время своих смен.

– Но сейчас все выходят на три! – Девушка волновалась за него всерьез. – Зачем вам на четыре?!

– Потому что я Инженер, – скромно ответил Антон. – Мою работу кроме меня сделать не сможет никто. Центру требуется не просто крытый ангар, а чистый ангар с плюсовой температурой и минимумом радиации. Мне предстоит много работы, но без этого у нас не будет ни транспортного парка, ни складов, ни продовольствия.

– Как хорошо, что у нас есть такие герои, как вы! – страстно произнесла девушка и повела его в комнату для снятия скафандров. – Ваш скафандр в этом шкафчике! Я сейчас принесу антирад!

Она убежала обратно и вскоре вернулась с пачкой антирада и стаканом воды. Девушка дождалась, когда Антон примет препарат, и принялась заботливо помогать ему надевать снаряжение. Ее восхищение его заслугами подняло настроение еще выше, и в лифтовую кабину Овечкин заходил, переполненный энтузиазмом и стремлением свернуть радиоактивную гору одним движением. Шахту, как обычно, трясло, лифт шел рывками, то замедляясь, то ускоряясь вновь, но даже это не смогло поколебать его решимость. В конце концов, он Инженер и прекрасно знает, что трясет весь бункер, просто внутри этого не ощущается из-за того, что вибрации минимальны и конструкция бункера это предусматривает. Шахта лифта тоже выполнена с запасом прочности, но километровая вертикаль более чувствительна к тектоническим колебаниям, поэтому автоматика реагирует на незначительные вибрации коррекцией скорости лифта. Знание – сила! Когда ты вооружен знаниями, ты не боишься чего-либо только потому, что для необразованного индивида это выглядит страшным!

Окрыленный Овечкин прошел шлюзование, и входные ворота открылись, выпуская его на поверхность. В первую секунду он немного растерялся, увидев окружающее пространство. Вместо мрачного котлована, вечно утопающего в столь же мрачной взвеси из радиоактивной снежной пыли, клубящейся из-за бьющих откуда-то сверху порывов завывающего ветра, вокруг было достаточно светло и спокойно. Над головой располагалась кустарная крыша, собранная из того, что было привезено из Росрезерва, то тут, то там из-под нее вниз сыпались тонкие ручейки пыли вперемешку с черным снегом, но ни порывов ветра, ни ураганов внутри ангара не было. Судя по кружащим время от времени по углам снежным вьюнам, какие-то сквозняки имели место быть, но в остальном ангар действительно закрывал свою площадь от внешней среды.

Прямо перед воротами в Центр были расставлены штанги с осветительным оборудованием, между ними стояли аккумуляторные сборки, выставленные на самодельные движущиеся тележки, видимо, чтобы проще было завозить аккумуляторы в Центр для подзарядки. Мощности системы дистанционной беспроводной подачи электричества не хватало, и вся она, судя по обстановке, была задействована для создания грузовика на воздушной подушке. Его кузов стоял у дальней стены, занимая почти всю тамошнюю часть ангара, и пара рабочих проводила с ним какие-то ремонтные действия. Рядом находились непосредственно шасси будущей машины, и над ними работало гораздо больше людей. Сверкала сварка, визжала циркулярная пила, посвистывали пневматикой ручные сборочные манипуляторы. Брилёв действительно бросил на это все силы и средства, которые только имелись в Центре.

Основное и самое главное происходило в самодельном шатре, изготовленном из двух спецпалаток «База-2М». Шатер занимал другую половину ангара, именно внутри него шел монтаж узлов и агрегатов воздушной подушки. Там почти всегда находится кто-то из мегамозгов Миронова, надзирает за техниками и корректирует действия исполнителей. Антон подавил желание зайти внутрь и понаблюдать за действиями вундеркиндов от военной хунты. Ничего позитивного это не принесет, лишь расстройство. В команде Миронова пятеро, найти в одиночку ошибку, которую не нашли пять специалистов, лучше тебя понимающих в процессе, нереально. Но позже Антон досконально изучит их чертежи и будет знать грузовик на воздушной подушке лучше, чем его создатели! Не потому, что боится не сдать экзамен, а для того, чтобы наверстать упущенные знания. И не погибнуть посреди пустоши, тут Порфирьев прав, это приходится признать. Пока же Антон займется ангаром.

Он начал с внутреннего осмотра и вскоре понял, что возможностей в его распоряжении даже больше, чем он думал первоначально. Во-первых, ангар получился не такой-то большой. На создание крыши пустили все, что было, но этого хватило на самый минимум. Кузов будущего грузовика, его шасси и шатер, в котором собирали воздушную подушку, – вот и все, больше места не было. Оставшуюся площадь ангара занимал их вездеход, которым, как сначала показалось Антону, подперли выезд. Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что вездеход приспособили вместо въездных ворот. К нему прикрепили нечто вроде самодельной стены, собранной из чего попало, и вездеход смещался вместе с ней вперед-назад, открывая и закрывая выезд. Как оказалось, материала на создание полноценного ангара не хватило, крыша перекрыла только половину выкопанного Экспедиционным Корпусом котлована, для отделения крытой половины от некрытой требовалась стена, но стройматериалов осталось только на ее половину. Поэтому из положения вышли как смогли: установили полстены, оставшееся подперли вездеходом, потому что не из чего было сделать даже опоры, которые сдерживали бы натиск ураганов.

Весь остальной транспорт вынужденно стоял под открытым небом во второй половине котлована, и его приходилось постоянно обслуживать: снимать и устанавливать аккумуляторы, сливать и заливать жидкости, выкапывать из радиоактивного снежно-пылевого месива после каждого урагана, отогревать электронику и так далее. К исходу первого часа изучения обстановки у Антона был готов план масштабных действий: из следующей же экспедиции он привезет еще материалов для кровли и увеличит площадь ангара вдвое. Это позволит убрать из-под открытого неба всю имеющуюся на данный момент технику. Потом он использует Порфирьева для получения разрешения на дальнейшее расширение котлована и выроет еще столько же, сколько вырыто сейчас. Теоретически, если разобрать в Росрезерве все стеллажи, то материала хватит с избытком, остальное можно будет либо отложить про запас, либо использовать внутри Центра. В том, что Порфирьев поддержит его план, сомневаться не приходилось.

Вот как бы еще сделать так, чтобы амбал оставил Овечкина здесь, в Центре, заниматься строительством ангара, и не тащил его с собой в смертельно опасные радиоактивные пустоши. Антон едва не погиб в этот раз, его пострадавшие легкие не смогли вынести постоянного переохлаждения вкупе с накапливающимися последствиями частого приема антирада, интоксикаций, фонящего порошка из пробитого фильтра и всех прочих запредельных тягот. На этот раз Снегирёва его вылечила, но кто сказал, что так будет вечно? Удача вечной не бывает, к этому выводу он уже пришел ранее. Если нет возможности сразу остаться в бункере навсегда, то следует хотя бы не удаляться от него на опасное расстояние! Строительство ангара для этого как раз подходит, и Брилёв наверняка согласится оставить Овечкина заниматься этим, если Порфирьев выскажет такую идею. Но амбал не станет хлопотать за Антона, ему, видите ли, нужен Инженер в экспедициях. Зачем?!! Батареи штурмовых комплектов от аккумуляторов вездехода заряжать? Так теперь у Порфирьева есть для этого специальное устройство, заводское и вполне качественное! Что еще?! Стеллажи на складах разбирать? Радиоактивный снег лопатой грести? Мешок с отходами выносить? Да-а-а, конечно, в этом без Инженера никак!

Взвесив «за» и «против», Овечкин пришел к выводу, что, если развить мощную активность в плане строительства ангара, то Порфирьев все-таки должен пойти ему навстречу и обойтись наличием техников. Инженера же полезнее оставить здесь, в Центре. Нужно только показать амбалу масштаб, чтобы он сам понял, что это в его же интересах. Что-нибудь, типа, «к твоему возвращению у нас будет вдвое больше площади под крышей», ну или вроде того. Надо продемонстрировать результат и Порфирьеву, и общественности, и Брилёву. Поэтому он построит этот чертов ангар, и еще досконально изучит устройство разработанного мегамозгами грузовика на воздушной подушке, и предложит Миронову заменить его людей здесь, в ангаре. Вряд ли они испытывают восторг от необходимости находиться на поверхности, давиться антирадом и лежать после этого в биорегенераторах. Овечкин может решить эту проблему! Он будет контролировать все работы снаружи Центра, и это позволит мегамозгам оставаться внутри и заниматься прочими задачами. Наверняка они согласятся. Да, это не то, что хотелось бы получить Антону, но это выход. Пусть от выходов на поверхность это его не избавит, зато избавит от интоксикаций и риска погибнуть посреди радиоактивной пустоши.

И чем быстрее он займется воплощением своего плана, тем лучше! Овечкин решительно кивнул, снял со станины для носимого оборудования моток страховочного троса и направился к выходу из ангара. Пока он пробирался к каньону между стоящей в котловане техники, налетел сильный ветер, и видимость резко упала. После более-менее освещенного ангара окружающая темнота казалась непроницаемой, и свет штатных фонарей скафандра выхватывал из грязной снежной мути совсем небольшие куски черной поверхности. Температура внутри скафандра начала быстро падать, Антон включил обогрев на максимум и вышел в эфир. Связавшись с начальником смены ЭК, он сообщил, что идет на крышу, и активировал аварийный маячок. Согласно установленным Порфирьевым правилам сотрудники, работающие вне котлована и каньона, на открытой местности, должны быть пристегнуты к страховочному тросу, иметь постоянно активированные аварийные маячки и каждые пять минут проходить перекличку в эфире. Если таковой сотрудник не отвечал на запрос, к месту нахождения его аварийного маячка немедленно высылалась аварийная группа.

Начальник смены предложил Овечкину напарника, но Антон отказался. Это далось ему с большим трудом, он с удовольствием бы лазал по крыше не в одиночку, это увеличивает шансы на выживание, но сейчас нельзя давать кому бы то ни было возможность украсть у Овечкина его заслуги. Достаточно того, что Миронов уже сделал это. Неважно, специально или непреднамеренно, Антону от этого не легче. Поэтому он справится сам! Немного успокаивал тот факт, что снаружи каньона, в местах, где проводились какие-либо работы, Порфирьев всегда приказывал врывать глубоко в землю прочные якоря, к которым можно пристегнуть страховочный трос. Проблема в том, что самих тросов не хватало, поэтому их длина была ограничена четырьмя-пятью метрами, часто приходилось отцепляться от одного якоря и прицепляться к другому. Когда ты работаешь на ограниченной площади, например месяц возишься с ретранслятором и его кожухом, то это не проблема. А вот ходить по крыше, размеры которой гораздо больше твоего троса, совсем не просто. И совсем не спокойно.

Едва Антон вышел за пределы каньона, как стало ясно, что, пока не начнется штиль, осмотреть крышу снаружи не удастся. Ветер не был ураганным и даже дул не со стороны эпицентра, и радиационный фон не возрос. На ровном месте вполне можно было идти. Но на покатой крыше удержаться на ногах будет тяжело, а через бурлящее в ядерной ночи пыльное месиво много ты не разглядишь. Пришлось ждать почти полчаса, пока все стихнет. Едва установился штиль, Овечкин поспешил вверх по склону, старательно перемещаясь от одного страховочного якоря к другому. В замутненной пылью темноте плохо видно даже в штилевой обстановке, и рисковать совсем не хотелось. Здесь, на склоне, радиационный фон был выше, и с каждым десятком пройденных метров продолжал расти вместе с падением температуры внутри скафандра. Нервы начало покалывать от вполне объяснимо возникшего страха, но Антон упорно держал себя в руках. Он тут уже работал, даже еще выше, чем сейчас! Фон опасный, но не катастрофический, защита в совокупности с антирадом спасут его от смертельного облучения. Температура внутри скафандра опустится где-то до семнадцати градусов и будет держаться на этой отметке, если не начнется ураган. И работать здесь часами изо дня в день ему сейчас не приходится. Нужно вытерпеть и сделать все сейчас, чтобы добиться своей цели и никогда больше не участвовать в экспедициях.

К счастью, на этот раз удача была на его стороне. Он смог обойти всю крышу до начала последовавшего вскоре бурана и даже чуть не упал с ее края, но вовремя заметил обрыв. Доработанная мегамозгами крыша действительно получилась гораздо прочнее предложенной им версии. Вес одного человека она выдерживала легко, он даже пробовал пружинить на ногах и не стал подпрыгивать из сугубо практических соображений. Уже было ясно, что каркас выдержит такую нагрузку, но если он продырявит лист обшивки, Порфирьев сделает его виноватым. Сама по себе поверхность крыши уже была заметена радиоактивным крошевом, и для того, чтобы осмотреть стыковочные швы кровельных листов, приходилось ложиться чуть ли не на живот. Радиационный фон у поверхности существенно возрастал, и это изрядно било по нервам. К тому моменту, когда Овечкин получил от осмотра все, что хотел, его сила воли изрядно просела, и ноги сами понесли тело к бункеру. В это время в каньоне уже трудились новые люди, прежняя рабочая команда проходила противорадиационную обработку скафандров, и Антону пришлось отстоять очередь в кабину очистки.

– Господин Инженер, прошу зайти в кабину! – Тон Наили в громкоговорителях звучал подчеркнуто официально, но сама она светилась от радости, через прозрачную перегородку это было хорошо заметно. – Вы в порядке?

– О’кей! – Овечкин улыбнулся девушке, занимая место в кабине.