«Сопоставление перечисленных документов с материалами по Катыни, опубликованными на Западе, и материалами Нюрнбергского процесса показало в большинстве случаев совпадение до мелочей. В частности, при выборочном сравнении порядок в списке НКВД на отправку военнопленных из Козельска в распоряжение УНКВД Смоленской области оказался полностью совпадающим с порядком эксгумации идентифицированных останков, проведенной немцами в 1943 году».
Полюбуемся на врожденную наглость «фанатично жаждущего правды». Что в том бреде, что написан им выше, совпадает с показаниями Прозоровского, Маркова, Базилевского и Аренса — материалами Нюрнбергского процесса?
Полюбуемся на наглость применения взаимоисключающих словосочетаний «выборочное сравнение» и «полностью совпадающее». Во-первых, в подтверждение этого утверждения нет ни одной цифры. Во-вторых, выборочное — это значит не полное, а сделанное по выбору того, кто выбирает. Скажем, в одном вагоне в средней партии пленных ехали в Смоленск три офицера А, Б и В. Понятие «полностью совпадает» означает, что в средней могиле должны лежать все трое. Но если, скажем, А лежит в первой могиле, Б — во второй и В — в третьей, то тогда «фанатично жаждущий правды» исследователь делает «выборочное сравнение»: он на А и В не обращает внимания, а берет только офицера Б и говорит: видите, он ехал в среднем вагоне, а теперь лежит в средней могиле!
Далее Зоря подводит итог своим исследованиям: «Содержание перечисленных документов позволяет сделать вывод о возможности вынесения Особым совещанием при НКВД смертного приговора в отношении военнопленных в лагерях Старобельске, Козельске, Осташкове».
Еще раз посмотрите на то, что нашел Зоря. Что в этих документах позволяет сделать вывод, что особое совещание при НКВД назначило военнопленным не 5 лет в исправительно-трудовых лагерях, а расстрел? То, что бывший монастырь, по нужде занятый под военнопленных, после их убытия отдан краеведческому музею?
А между тем большой коммунистический чиновник Фалин, на основании вывода этих исследований, написал Горбачеву письмо с рекомендацией признать вину СССР в убийстве польских офицеров. Подписал мило: «Ваш Фалин». Как мог Горбачев отказать милому человеку? И в апреле 1990 года он облил свой народ грязью геббельсовских помоев.
Но после этого сложилась интересная ситуация. Горбачев уже сообщил, что СССР виновен в убийстве поляков, а ни единого факта в подтверждение этого утверждения до сих пор еще не было. Наоборот, как вы видите из тех документов, что были добыты Зорей и остальными членами бригады Геббельса, следовало, что на октябрь 1940 года они были живы и никто ничего с ними не собирался делать.
Потребовались люди, которые могли бы сфабриковать какие-нибудь убедительные фальшивки и ими подтвердить уже объявленное признание и тем самым подтвердить Горбачеву статус президента СССР, а не безответственного болтуна.
Найти таких людей не составляло труда.
Свидетельские показания
Со времени Генерального прокурора СССР Вышинского признание подсудимого считалось «царицей доказательств». Надо сказать, что такая установка оказалась весьма удобной для тех, кто ведет следствие по делу. Зачем тратить энергию на поиск объективных доказательств, если можно физическими и моральными пытками склонить человека к признанию того, что хочет следователь, и получить «царицу»?
Правда, один следственный орган — КГБ, похоже, удалось хоть как-то отучить от любимого занятия — получения «царицы доказательств» любым путем. По крайней мере, из диссидентов 60–80-х годов, прошедших через следователей КГБ, никто не мог пожаловаться, что из них выжимали показания силой прямо или косвенно.
Надо сказать, что «отучать» эту категорию следователей начал Берия. Оба раза, когда он приходил к управлению ими, он начинал с освобождения «признавшихся» и с ареста добившихся «признания». Так было, когда он сменил на посту наркома НКВД Ежова, так было и в 1953 году, когда ему снова поручили госбезопасность и он начал с ареста своего предшественника Абакумова и с освобождения врачей, уже признавшихся, что они «отравили товарища Сталина». Не могла не сыграть свою роль и травля КГБ, как главных виновников, убийц во времена «сталинского террора».
Но за кадром остались другие «специалисты» — прокуроры и следователи прокуратуры. Этих никто не отучал от получения «царицы доказательств» любым путем. И когда начальству требовалось, как в нашем случае это потребовалось Горбачеву, прокуратура фабриковала любые дела, охотно становясь соучастником любых преступлений, не гнушаясь и убийств.
Кстати, первым в послесталинское время по желанию Хрущева был убит Берия. По сфабрикованному против него «делу» он был расстрелян тайным судом за «шпионаж в пользу Англии» и «изнасилование женщин». Между тем эти женщины из белья выпрыгивали, чтобы поймать от Берии ласковый взгляд, и очень обижались, что он им, народным артисткам и олимпийским чемпионкам, предпочитает официантку из кафе. Но когда попали в руки следователей, то немедленно «призналось», что Берия их изнасиловал.
В 70-х годах в Витебске убивал женщин маньяк. Нет бы правительству потерпеть, пока его поймают, так оно послало в Витебск в дополнение к маньяку еще и следователей по особо важным делам. В результате, пока милиция разыскала маньяка, эти следователи заставили троих мужчин признаться в убийстве женщин. Один из них был убит судом, один сошел с ума.
Каким образом следователи прокуратуры заставляли свои жертвы признаваться даже в таких страшных делах, стало хорошо известно со времен, когда в Узбекистане действовали следователи Генеральной прокуратуры Гдлян, Иванов и Ко. Приемы неприхотливые. Сами они руки не пачкали. Они арестовывали свои жертвы и подсаживали их в камеры к отпетым уголовникам, а уж те заставляли жертву признаться в том, что требовалось следователям. Если этот способ не годился, то тогда издевательства или их угроза переносились на близких родственников. Эти следователи развернулись так, что даже их идейный единомышленник — мэр Ленинграда Собчак — признал: «По самому строгому счету Гдлян и Иванов в новых социальных условиях продолжали действовать в традициях репрессивного аппарата 30-х годов».
А вот конкретные действия этих следователей Генеральной прокуратуры, описанные следователем, расследовавшим уголовное дело, открытое на самих Гдляна и Иванова (которые к тому времени уже укрылись за депутатской неприкосновенностью):
«Людей месяцами держали под стражей, шантажировали их родственников, заставляли собирать деньги… Люди в страхе за себя и судьбу своих близких отдавали и то, что нажито честным трудом. За время следствия в Узбекистане по гдляновским материалам незаконно задержано более 100 человек, так называемых хранителей ценностей… Некоторые отсидели по девять месяцев в следственных изоляторах!..
Матчанова Пашо, мать-героиня, родившая и воспитавшая 10 детей, пробыла в тюремной камере 9 месяцев. В это время был арестован и ее муж. Пятеро несовершеннолетних детей остались без куска хлеба… Затем оно (уголовное дело против Матчановой. —