Взяв книги, она смело подошла к старому домишке и, поднявшись на крыльцо, постучала в дверь. Демон, подхватив под пузо собачонку, спрятался за развесистым кустом.
— Злокозненная ведьма? — улыбнулся заспанный мальчишка.
— Доброй ночи. Возьми, это поможет тебе, — Аленка протянула ему книги.
— Уходишь? — понятливо кивнул Гленн. — И правильно. Если коровы начнут подыхать, то тебя первую на вилы поднимут. А за книги огромное спасибо. Однажды я найду тебя и обязательно отблагодарю.
Он низко поклонился, Аленка изобразила нечто вроде реверанса (очень кривого), и они разошлись.
— Хм, может, и правда, из него выйдет толк,— задумчиво произнес Песий лорд, после чего добавил: — Если ты еще раз посмеешь тягать меня как дворовую шавку…
— То тебе придется смолчать, — клыкасто ухмыльнулся демон. — Потому что сделать ты мне ничего не можешь.
Аленка только вздохнула. Кажется, эти двое станут хорошими друзьями, потому что так самозабвенно собачиться могут только друзья. Или старые супруги. От последней мысли она смущенно хихикнула и задумалась: могут ли демоны менять пол?
Пока Аленка размышляла, Темный лорд вывел всю компанию к пристани.
— Это что? — нахмурилась Алена. — Оно точно не потонет?! Оно же деревянное!
Гектор Клетос с искренним изумлением посмотрел на нее и осторожно уточнил:
— А должно быть каким, железным?
— Ну, разумеется! — вспылила Аленка.
Демон ласково погладил ее по голове и успокаивающе проворчал:
— Ну, будет, будет. У тебя после свидания с Вечным Светом немного сместились, м-м-м, знания. Дерево — не тонет, железо — тонет. Все будет хорошо, госпожа.
— Сами вы сместились, — буркнула Аленка и тяжело вздохнула, — в моем мире корабли другие.
— Меня больше интересует, почему судно торговое? — сердито произнес демон. — Неужели не было пассажирского?
— Было, — вздохнул Гектор. — И уплыло. Ты, давай, ныряй в свой амулет. А ты, Аилен, иди, я там уже обо всем договорился. И даже плату внес, под клятву магическую.
Нервно поправив волосы, Аленка подошла к двум высоким мужчинам. Они стояли на причале, о чем-то переговаривались и смолили крепкий табак.
— Какая чистенькая, — осклабился один из них.