Дудочник пожал плечами:

— Кто-то достал документы из Ковчега. Тот, кто наткнулся на него первым, возможно, даже раньше Синедриона. Где-то на полпути бумаги затерялись или были украдены, скорее всего, по нескольку раз переходили из рук в руки, и кто знает, могли ли временные владельцы их прочитать или нет. И наконец документы попали к мелкому торговцу Джо. Он наверняка даже не догадывался, что приплыло к нему в руки.

— Вероятно, он показал кому-то несколько листков, — предположила я. — Когда пытался продать. Этот кто-то осознал их ценность и донес Синедриону.

— Не важно, как он их нашел или откуда взял, — сказал Инспектор, отойдя дальше. — Что хорошего может из этого выйти? Что хорошего вообще в чем бы то ни было времен До? Мы знаем, что машины разрушили мир и привели к тому, что мы сейчас имеем. — Он махнул рукой, видимо, указывая на мир за стенами: засыпанные щебнем поля, обломки запретных городов, мертвые земли на востоке. Но мы понимали, о чем он говорит в первую очередь, упоминая загубленный мир. О нас. — Я освободил этот город, чтобы поддержать табу и остановить воскрешение машин. Что Ковчег может предложить нам помимо новых механизмов?

— Ты боишься, — произнес Дудочник. — Слишком боишься машин, чтобы думать, к чему мы можем прийти, если найдем Ковчег.

— Боюсь, — согласился Инспектор, оглядывая всех по очереди. — Если бы вы знали то же, что и я, то тоже боялись бы. Вы должны благодарить за табу. Мы все должны. Не знай твой близнец, сколько людей боятся машин, он не стал бы ограничиваться только программой резервуаров. Даже когда я встретился с ним впервые — он тогда только появился в Уиндхеме и еще не звался Реформатором, — он уже разглагольствовал о некоторых вещах, которые использовались во времена До: машинах и оружии, которые даже невозможно представить. Зака всегда интересовали времена До. Хорошо подумайте, прежде чем перетряхивать запретные артефакты. Если бы не табу, солдаты Реформатора прибыли бы сюда на самоходных фургонах в сто раз быстрее лошадей. Опустошили Нью-Хобарт из оружия, которое может уничтожить роту с расстояния в километр. Думаешь, он не сделал все, чтобы найти и воссоздать эти вещи? Но большинство из них было невозможно сделать заново. Зак постоянно твердил о топливе и других материалах, которые не мог достать. Но он знает, что эти трудности — не единственное препятствие. Потому что есть табу. Появись он завтра на улице Уиндхема на какой-нибудь электрической повозке, его голыми руками разорвут. И никто за него не заступится — в людях слишком силен страх перед машинами.

Мне вспомнилось, как побледнел Дудочник, когда шагнул в тень резервуара, и даже Зои с опаской обходила висящие провода и трубки.

— Из-за слухов о баках ко мне переметнулась половина армии, — продолжил Инспектор. — Люди не станут поддерживать машины. Страх перед табу объединяет, сдерживает и дает нам возможность вместе противостоять твоему близнецу и Воительнице.

— Ты прав в том, что машины опасны, — ответила я. — Но не менее опасно их игнорировать. Синедрион не расправился бы с Джо так жестоко, если бы не представлял важность документов. Ксандер говорит, что в Ковчеге — где бы он ни был — снова есть люди. Готова поспорить на свою жизнь, что Зак с Воительницей нашли Ковчег, и уже давно. Документы из сундука — лишь часть Ковчега. Они очень важны, поэтому Синедрион продолжает поиски. — Я указала на открытый ящик передо мной. — Здесь могут быть карты Далекого края. Или самого Ковчега. Схемы оружия, машин или лекарств, которые могут помочь омегам. Кто знает, что еще.

— Именно, — подхватил Инспектор. — Ты суешься в дела, в которых ничего не понимаешь.

— Она понимает больше, чем ты думаешь, — прорычала Салли. — И ты бы понял больше, если бы позволил ей высказаться.

Я попыталась придать своим словам такую же уверенность, какую с завистью отмечала у Дудочника и Зои:

— Мы не остановим Зака и Воительницу, если не разберемся в том, что они делают.

— Мои войска спасли ваш город от неминуемого поражения, — заявил Инспектор. Я повышала голос по мере нашего спора, он же продолжал говорить спокойно и твердо. И это казалось более грозным, чем если бы он кричал. — Без моих солдат тебя бы за минуту схватили и поместили в бак — в такую же машину, какую ты вознамерилась отыскать. Солдаты последовали за мной, потому что знают: я выступаю против машин и хочу защитить от них людей. Если я предам это доверие, мы потеряем их верность и Нью-Хобарт падет.

— В сундуке может заключаться то, что все изменит, — возразила я. — И я сейчас не о тех изменениях, о каких ты привык думать, вроде смены руководства Синедриона, щадящей системе убежищ или сборе подати. Я говорю о радикальных переменах. Шансе выяснить, что на самом деле было во времена До, что тогда умели люди. Существует ли Далекий край, как у них устроен мир — как у нас или по-другому? Это может изменить все и навсегда. Это могло бы спасти твою жену и твоих детей.

Он шагнул навстречу и схватил меня за запястье:

— Их уже ничто не спасет! Как ты смеешь их приплетать!

Дудочник и Зои ринулись вперед, на ходу выхватывая ножи. Я не отводила глаз от Инспектора и думала о словах Эльзы, которые она произнесла на кухне приюта. «Появятся новые дети».

— Ты прав. Их уже ничто не спасет. Но есть другие жены и мужья. Родятся другие дети. Боишься ли ты настолько, что не дашь им шанс познать другой мир?

Он долго держал меня за руку. Затем оттолкнул: