— Сначала я позвонила пассажирскому помощнику сказать, что произошла путаница на линии. Потом отправилась непосредственно к капитану Солбергу. И сообщила ему, что одной из пассажирок его корабля угрожает смертельная опасность.

— И что он ответил?

— Он ответил, что мне следует принимать успокоительное.

— Нет, серьезно. Как он отреагировал?

— Я серьезно! Разговор с этим парнем оказался пустой тратой времени. Я объяснила, что на его корабле в любую минуту может произойти преступление, а он сказал, что ничего не может сделать до тех пор, пока оно действительно не произойдет. А потом предложил пойти поиграть в бинго.

— О Господи! Теперь мне понятен его вопрос об убийцах, который он задал тогда, на капитанском коктейле. Вероятно, он не поверил ни одному твоему слову.

— Так же, как и полиция в Пуэрто-Рико. Но ты-то мне веришь, Симон?

— Разумеется! Единственное, что я никак не могу понять, почему ты сразу же предположила, что именно Эрик и я являемся теми самыми заговорщиками и что убить собираются именно тебя?

— Стыдно признаться, но у меня есть тенденция автоматически переносить на себя многие вещи, особенно когда речь идет о моем здоровье и благополучии. У меня такой пунктик. Весьма незначительный пунктик, мне кажется. — Мне казалось очень важным быть с Симоном предельно искренней, но в то же время мне очень не хотелось его напугать, чтобы он не дал деру.

— Этим объясняется только то, что ты вообразила себя целью заговора. Но этим нельзя объяснить, почему ты меня вообразила убийцей. Разве я тебе чем-нибудь угрожал?

— Нет, ты за мной только ухаживал.

— Ну, теперь все кристально ясно! — саркастически бросил он.

— Ты за мной ухаживал, старался оказаться со мной наедине, — настаивала я. — Но в тот момент, когда я обнаружила такой незначительный факт, что Сэм Пек на самом деле является Симоном Пурдисом, я окончательно решила, что ты и есть наемный убийца. Я подумала: этот парень путешествует под чужим именем и проводит со мной много времени. Я сложила два плюс два и у меня все сошлось: ты виноват!

— Я бы не смог из этого вынести столь однозначный вердикт.

— Потому что ты привык пользоваться псевдонимами. И ты знаешь, зачем ты это делаешь. Но я-то понятия не имела, что ты работаешь для туристического журнала, соображаешь? Я ведь была просто бедной, ни о чем не подозревающей дурочкой, которая влюбилась в тебя с первого вечера!

Последняя фраза сорвалась у меня с языка прежде, чем я поняла, что говорю. От смущения я готова была натянуть на голову зеленую майку Симона, которую в этот момент подняла с пола и собиралась уложить в шкаф.

Да, конечно, в тот вечер прерванного любовного свидания, закончившийся моим спешным бегством из каюты, я сказала, что люблю его. Но на сей раз это прозвучало скорее не как признание, а как сердитый упрек. То есть я откровенно открыла ему свою душу. Даже раньше, чем мы обменялись адресами и домашними телефонами!

Он притянул меня к себе на кровать и крепко поцеловал. Это был долгий, страстный поцелуй, и хотя я искренне им наслаждалась, но так и не поняла, следует ли воспринимать его как «Я тоже тебя люблю» или просто как знак примирения.

— Давай рассказывай дальше, — сказал он после того, как мы разъединились.

— Рассказываю, — согласилась я, пытаясь сосредоточиться. — Поскольку я обнаружила, что ты действительно журналист, пишущий о путешествиях, а не наемный убийца, я решила, что угроза нависла над какой-то другой бывшей женой, отправившейся в этот круиз. Но потом появилась эта записка.