— Понял, откуда весь твой гнев, откуда такая преувеличенная реакция. Ты хочешь знать о Джиллиан. Не выдумал ли я и ее тоже.

— Эта мысль неоднократно приходила мне в голову за последние двадцать четыре часа, — согласилась я. — Раньше, когда мы с тобой были вдвоем и ты уходил — как бы это получше выразиться? — в грустное молчание, мне казалось, это связано с Джиллиан. Я думала, что ты тоскуешь по ней. Потому что она умерла накануне вашей свадьбы. Но сейчас и эта история может оказаться ложью, как знать. Ты же не говорил, как она погибла, при каких обстоятельствах. Я могу предположить, что твое грустное молчание лишь давало тебе возможность сосредоточиться на своей гнусной роли обманщика, уйти от того, что тебя еще беспокоило в этом карибском круизе. Может, Джиллиан — это имя одной из твоих племянниц, о которых ты как-то рассказывал за ужином. Да вполне возможно, что Джиллиан вообще никогда не существовало.

Симон возвел взор к потолку, словно испрашивая Божественного вмешательства. Потом посмотрел мне прямо в глаза.

— Ты думаешь, существовала ли Джиллиан на самом деле, а я думаю, как тебе все это получше объяснить.

Он опять замолчал, собираясь с силами. Я не шевелилась.

— Джиллиан Пэйнтор не просто существовала, она была смыслом всей моей жизни. — Симон снова умолк, у него пересохло в горле. — Она была юристом, помощником прокурора графства Эссекс. Когда мы познакомились, она была на волне успеха. Ни одного проигранного дела за два года! Никто не осмеливался с ней спорить. И я в том числе. — Он улыбнулся, видимо, вспомнив о каких-то любовных размолвках. — Она была сестрой моего коллеги по журналу, фотографа Джейсона Пэйнтора. Наше знакомство с Джиллиан стало удачным результатом джейсоновского сводничества. — Он опять улыбнулся, на этот раз, безусловно, вспомнив обстоятельства первого свидания. — Мы оба не думали ни о каких серьезных отношениях — я постоянно путешествовал, она все время пропадала в суде, но влюбились друг в друга буквально с первого взгляда. Никто из нас не сомневался, что всю оставшуюся жизнь мы должны провести вместе.

Примерно такое же отношение у меня было к тебе, с тяжким сердцем подумала я.

— Она бросила свое жилье в Монклере, перебралась ко мне на Манхэттен, на Восемьдесят пятую, хотя на работу ей приходилось постоянно ездить в Нью-Джерси. Поскольку мне не надо было никуда ездить, то на мою долю приходилось готовить ужин — если я был в городе.

Он готовил ей ужин, мысленно повторила я. Интересно, что у него было в меню? Эрик однажды приготовил обед. Борщ. У меня аллергия на свеклу, но он об этом забыл.

— А как долго вы прожили вместе, прежде чем решили пожениться? — спросила я, все еще сомневаясь, стоит ли принимать эту историю за правду.

— Год и три месяца. Мы были счастливы, Струнка. Нам было очень непросто совместить два разных образа жизни, но мы старались. Мы были полны решимости не становиться деловыми супругами, которые на предложение поужинать вместе отвечают, что сначала должны поинтересоваться у секретаря расписанием своих встреч. Мы испытывали такую взаимную близость, какая только может быть.

Я тупо кивнула, вспомнив, что мы с Эриком были близки так, как истец и ответчик в суде.

— Мы решили пожениться в мае, — продолжал Симон. — Но произошла неувязка. Джиллиан могла поехать в свадебное путешествие не раньше октября, потому что вела большое дело. Но откладывать свадьбу нам не хотелось ни в коем случае. Поэтому мы решили сделать наоборот: сначала съездить в свадебное путешествие, а потом устроить свадьбу. Как раз за десять дней до церемонии журнал отправлял меня в командировку на британские Виргинские острова. Таким образом появилась прекрасная возможность взять с собой Джиллиан.

— И что же произошло? — нетерпеливо спросила я, жадно ловя каждое его слово и ненавидя себя за это.

— Мы потрясающее провели время… — Он заговорил тише, мягче, словно в раздумье. — Джиллиан обожала ходить на яхте. Я тоже. В конце путешествия, когда мы были на Верджин-Горде, мы наняли тридцативосьмифутовый шлюп, взяли в отеле еды для пикника и вышли из гавани.

— Никогда не была на Верджин-Горде, — сказала я, почувствовав, что тоже хочу быть задействована в этой истории. — Говорят, очень романтичное место.

— Это весьма специфическое местечко, глухомань, последний клочок суши перед тем, как выйти в открытый океан. Норт-Саунд — настоящий рай для яхтсменов, да и весь остров просто великолепен — горы, коралловые рифы, пещеры, множество мелких островков. Там есть все, кроме толпы.

— Полагаю, круизные лайнеры туда не заходят, — заметила я, пытаясь мысленно представить себе тот рай, в котором оказались Симон и его невеста. Мне бы хотелось нарисовать себе и Джиллиан. И то, как она встретила свой безвременный конец.

— Никаких круизов, — подтвердил он с легкой улыбкой, потом прикрыл глаза, глубоко вздохнул и выдохнул, настраивая себя на самую тяжелую, самую трудную часть истории. — У нас с Джиллиан был неплохой опыт хождения под парусами, поэтому мы сразу взяли курс на Анегаду. Этот островок называют кладбищем погибших кораблей, — пояснил он, слегка передернувшись. — Когда мы выходили из гавани, погода была ясной. Мы подняли все паруса и понеслись вперед. — Он опять замолчал и поиграл желваками. — Но в середине дня, когда я был внизу, сверялся с картой, а Джиллиан — в рубке, за штурвалом, внезапно налетел шквал. Ужасный шквал! Яхта сильно накренилась, и прежде чем Джиллиан успела отреагировать, мачта оказалась в воде.

— Вы перевернулись?