Он выстрелил раз, второй, мне показалось, что искорка вспыхнула на брюхе летательного аппарата. Но больше ничего не произошло, а нелюди снова ринулись вперед, затрещало еще одно дерево, на этот раз далеко за нашими спинами.

На этот раз я точно попал!

Раскоряченная зеленая фигура подскочила, словно ее ударили снизу, и осталась лежать без движения.

— Есть! — заорал я. — Лупи их!

Свалился второй тиззга, третий, и тут они наконец пробежали достаточно, чтобы подставиться под удар сбоку.

— Давай, Юнесса! — приказал я.

И дело оказалось сделано.

Да, у нелюдей имелось неплохое оружие, сами они показывали неслабую физподготовку. Но все же они были в первую очередь торговцами, и не воинами, и в тактике имели, похоже, довольно слабое представление, она у них сводилась к одному простому принципу — бежим вперед и всех валим, кроме того человека, которого нужно взять в плен.

Странно, что никто не попытался вывести меня из строя через имплант в моей голове.

Или на этой тарелке нет Матери Кладки?

Двое самых упорных тиззгха почти добрались до наших позиций, и только тут свалились, прошитые десятками пуль. Из-под зеленых плащей потекла темная густая жидкость, похожая то ли на нефть, то ли на смолу, и ветер принес знакомую смесь запахов.

Дю-Жхе выстрелил одиночным, снова целясь по летательному аппарату, но вновь ничего не добился.

Зато тут показала себя охрана гегемонского дворца, которая видимо проморгала тарелку, а теперь неожиданно ее обнаружила. Что-то мелькнуло вверху, громыхнуло, ударная волна от взрыва пригнула кроны, и вниз посыпались горящие обломки, которых оказалось на удивление мало.

— Вапще, бах — и нету, — сказал Макс.

А я поднялся и зашагал туда, где лежали в зарослях убитые тиззгха, чтобы узнать наконец, что прячется под их жутким одеянием. Стволом автомата подцепил край зеленого плаща и тот противно зашуршал, захрустел, зашелестел, когда я попытался отвести ткань в сторону.

Желудок мой сжался, накатило отвращение такой силы, что на глаза навернулись слезы, рот наполнился горькой слюной.

В человеческих языках не было слов, чтобы описать это, хотя оно имело определенную форму и конструкцию. Скопление органов, кое-как слепленных друг с другом: сизые мешки, черные трубки, серые ленты и палки, налипшие там и сям штуки вроде морских огурцов и морских звезд, прозрачные шарики, внутри которых что-то пульсирует, зажигается и гаснет.

И почему-то все это забыли завернуть в кожу, чешую или перья.

Судя по звукам, за моей спиной кого-то стошнило — и это бойца, прошедшего через войну, видевшего не один десяток трупов, как своих, так и чужих.

— Ну и гадость, — рядом со мной появился Дю-Жхе, невозмутимый, как обычно. — Ничего удивительного, что они прячутся… У нас есть сказка о Собирающих Себя, о существах, которые начинаются с беглой части какого-то организма, которая нападает на других, отгрызает у них детали и приделывает себе… она растет, становится злее и опаснее.