Панельные дома оказалось проще разобрать, чем чинить, к тому же панели были позарез нужны для устройства блокпостов и заграждений. Князинька решительно подстриг весь район под девять-десять этажей, а чтобы народ не тосковал, перекрыл дома деревянными мансардами-теремками. Город стал экзотичен, словно росли себе унылые советские строения, а потом все вдруг спохватились, вспомнив духовные скрепы, да и расцвели махровой грибной берендейщиной.
По конькам и наличникам весь Тёплый Стан стал густо покрыт резными-расписными сиринами, горгульями, шакти и лениными. Так князь трудоустроил до батальона беженцев, всех, у кого руки не из задницы. Бежали от румынского смеха, но, как известно, не убежал никто, и творчество выживших было донельзя сюрреалистично. Для многих сюжетов даже славно, что всё вырезано мелко и на уровне десятого этажа. Однако, теплостанские резчики теперь повсюду славятся. Как обычно, княжьи дела дали обильные причудливые плоды.
По другой стороне улицы в сторону метро брели, опираясь друг на друга, два Очаковских дембеля, ДД и Сугроб. Пышные аксельбанты на ушитой форме ослепительно сверкали в пятне фонарного света. Там, у метро, в круглосуточном «Му-му» можно было ещё добавить, и даже прилечь. Пьяные соколы радовались штатской свободе и истошно орали на людоедско-фашистский мотив: «Новые пого-оны — старая снаряга, В роте новый командир и новая прися-ага!»
Сверху, из фонаря, за ними телевизионно следил квартальный Силантьев, ухмыляясь в усы. Парни давно уже наработали на всяческие грозные кары, но Силантьев ещё отлично помнил свой собственный дембель, и продолжал попивать кофий на боевом посту.
Отоспаться Филину не дали, и дверной звонок сверлом ввинтился в висок. Только и успел, подобно Дракуле, вскинуть скрюченные длани, а бабушка уже приветливо впускала в прихожую Рамена, угрожая чаем и оладушками. На часах было восемь. Все были неприятно бодры. «Вот обрежу звонок, как есть обрежу» — с усталой тоской подумал Ваня.
В миру диггер Рамен смотрелся последним теплостанским бомжиком, прямиком из Красной книги: бородёнка, псивое голубенькое пальтецо с торчащим синтепоном, ушанка, какие-то чуни рвотные, палочка да непременная «хозяйственная сумка-тележка» пугающих размеров. Про неё старый нежно говорил, что «эти идиоты с ней в метро пускают». Очевидно, через сумку в метро попало много ранее в метро не виданного. Сейчас вместилище бугрилось острыми углами, а наружу торчали лом и хвостовик метрового сверла для перфоратора. Зрелище не обещало отдыха.
Так и вышло. Филин едва успел одеться да умыться, а Рамен с бабушкой уже и чаю попили, и оладушков поели, и о делах поворковали (он деликатно приглушил их канал), и собрали всё к выходу. Когда им надо, эти старики такие быстрые…
Филину выдали оладушек в пасть, тормозок с обедом — в рюкзак, и попутного шлепка в тыльную часть организма. Не избежал он и ритуального обкручивания десятками метров бабушкиного шарфа. Шарф был немедля смотан на катушку витой пары и запрятан в пожарный шкаф.
Наличие геоподосновы меняло всё. Уж на что Рамен знал теплостанскую подземлю, но и он не ожидал, что достаточно в трёх местах подолбить, прокопать десять метров тут и пять — там, чуть-чуть подвзорвать — и вот он, прямой путь от подвалов кинотеатра «Аврора» до разбитой заправки у самого МКАДа.
Официально заправка считалась площадкой консервации техники. Там на асфальте ржавели несколько танковых корпусов, а также пара десятков буксируемых крематориев и акваматоров. За время третьего Румынского смеха эти адовы машины переработали две трети населения Теплака, а без них район и вовсе бы обезлюдел от заразы. Теперь в этом мрачном месте даже вездесущие пацаны не играли.
Прямой путь от центра на окраину оказался весьма крив. Любитель истинной прямизны ломанулся бы в «Аврору» напролом через кабельник — и обнаружил бы там до плеши датчиков. Вот что ты поделаешь с автономными датчиками объёма? Ничего не поделаешь.
На взрывы алюмотола, вопреки филиновым опасениям, никто внимания не обратил. Наверное, привыкли на Теплаке к подземным взрывам. Или же коммунальщиками овладела хорошо оплаченная выборочная глухота.
А вот рукопашная проходка далась тяжко. Рамен притащил множество интересных предметов: совочек, тыкалки, надеваемые на ноги, спинку, чтобы упираться, и даже дощечки для крепи, второй ходкой. Так, на спине, перебирая ногами по-велосипедному, чуть больше чем за сутки Ваня прорыл нечто длинное для ходьбы лёжа.
Поганый Рамен вновь отговорился слабосильностью, принёс жбан портвяги и тупо отсутствовал, так что оттаскивать землю пришлось тоже самому.
Когда работа была завершена, всего полторы пяди дерьмобетона отделяли товарищей от подвалов «Авроры». Путь проходил через кабельники, дренажку, подвалы, через разбитую бомбяру, рабочую бомбяру («здесь идём ти-ихо и не тронь тот геркон!»), и даже несколько метров по старой фекальной канализации. Ваня не уставал благодарить Господа, что большая часть подземли была сбита воедино ещё в войну, когда люди тут месяцами жили.
Тёплый Стан явил смелым все чудеса своих недр, кроме подземной речки. На том землекоп положил язык на плечо и отправился спать.
Рамен вновь нарисовался через три дня и приволок с собой некоего Крыса, румяного отъевшегося мужика с громким смехом. Зачем им толстый Крыс, Филин не понял, решив о том не думать до поры.
Дальше всё было стандартно: сто метров шарфа, обед с собой, сухонький клевок в щёку и шлепок по заднице. В щель закрывающейся двери Филин заметил, что бабушка его крестит. «Ой что-то решится сегодня.»- подумалось Ване. Да это и так очевидно было.
У подземного перехода к метро, помахивая сверкающим стетоскопом, солидно вышагивал доктор в шапочке и белом халате. На каждого прохожего он топорщил окладистую белую бороду, и без стоматологического флаера было уже не уйти.
За докторской спиной стоял казачий БТР с чёрно-фиолетовой Полистовской полосой, на его башне памятником самим себе красовались два казака. Обмотанные пулемётными лентами, как терминаторы, служивые сурово глядели куда-то вдаль. В сторону магазина, похоже.