Оттуда мне было хорошо видно скамейку, на которой я только что сидела.

С опозданием в почти четверть часа, когда я уже начала понемногу терять терпение, из боковой аллеи вынырнула мужская фигура в куртке-«аляске» с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Мужчина, не боясь промокнуть, плюхнулся на заливаемую дождём скамейку спиной ко мне и огляделся по сторонам. Он явно кого-то ждал. А значит, ждал меня.

Я не без сожаления покинула сухой и тёплый павильончик и двинулась к месту встречи. Так как я подходила с тыла, до последнего момента я не была видна ожидавшему меня человеку, и поэтому полной неожиданностью для него прозвучали мои слова:

— Здравствуйте, вы Плющиков?

Мужчина вздрогнул, повернулся, и из-под надвинутого капюшона озорно сверкнули такие знакомые глаза. Это был Шурыгин.

— Пашка! Что ты тут делаешь? Где Плющиков? Он что, не смог прийти? — немного придя в себя, засы́пала я его вопросами.

— Танюшка, погоди. Давай сперва найдём какое-нибудь сухое местечко, где мы могли бы спокойно поговорить, и я тебе всё объясню.

Я затащила Пашку в тот самый зал игровых автоматов, в котором только что скрывалась от дождя.

Помещение было полупустым. За несколькими автоматами сидели подростки, да в углу позёвывал прыщеватый парень в яркой бейсболке, очевидно, осуществляющий контроль за процессом. Увидев меня, он скуксился и сказал нахальным голосом:

— Девушка, опять вы сюда зашли. У нас тут не зал ожидания. Или играйте, или покиньте помещение.

Возвращаться под дождь не хотелось. Я протянула парню полтинник и он, сразу повеселев, разменял мне купюру на металлические пятаки.

Пашка тоже протянул полтинник и, разменяв его, сразу высыпал в мою ладонь все свои монеты:

— На, выиграй немного денег себе на машину, чтобы больше не шлёпать по дождю пешком.

Мы выбрали два автомата и взобрались на высокие табуреты перед ними.

— Ну, так где же твой Плющиков? — возобновила я прерванный разговор.

— Он здесь, — ответил Пашка.

— Не поняла. Где здесь?

— Плющиков — это я.

— То есть как это?

— А так. Ты что, никогда про псевдонимы не слышала? У нас, у журналистов, это обычное дело.