В обычные времена это было бы естественной процедурой, но только не теперь. Рассерженный и напуганный выступлением Оты, которое могло бы вызвать цепную реакцию, премьер Судзуки резко прокомментировал его слова: «Я чувствую в полной мере нашу ответственность, но сейчас не время для правительства спорить об ответственности. Скорее, мы должны предпринять необходимые шаги, чтобы исправить положение».
На какое-то краткое мгновение судьба миллионов оказалась в зависимости от нервных волокон и химических реакций в мозгу военного министра. Генерал сразу же отверг предложение Оты.
Это было открытое тестирование намерений военных: если бы военный министр твердо выступил за тотальную войну, у него появилась бы реальная возможность развалить кабинет. Правительство военных стало бы, вне сомнения, единственной альтернативой хромающему кабинету Судзуки, и жестокая борьба до самого конца, сопровождаемая тактикой выжженной земли и партизанским движением в горах, предвещала роковые последствия. Возможно ли, чтобы Анами не оценил значения предложения Оты?
Судзуки нахмурил брови и неформально опросил членов кабинета. Для него не было неожиданностью обнаружить, что кабинет безнадежно расколот. Премьер заявил, что он намерен доложить обо всем императору. Он оставил правительство продолжать свою работу и пригласил Того сопроводить его.
Они направились прямо в Императорскую библиотеку, расположенную в саду Фукиагэ, чтобы нанести визит Хирохито.
Того сообщил ему, что было явно безнадежным делом добиваться консенсуса и в Высшем совете по ведению войны, и в правительстве. Судзуки обратился с просьбой к императору созвать как можно скорее, точнее,
Когда Того и Судзуки вошли в зал заседаний, где все так же витал в душном воздухе дым и было очень жарко, и без лишних слов стало ясно, что ничего не поменялось. Они увидели, что, несмотря на то что отзвучали бесконечные речи, позиции фракций не изменились ни на йоту. Дебаты зашли в тупик. В то время как многие начинали проявлять нерешительность, Анами, казалось, становился все более уверенным в себе и энергичным. Премьер устало закрыл собрание около 10 часов вечера.
Сакомидзу, всегда активный секретарь кабинета, тем временем подготовил необходимые приглашения на Императорскую конференцию. Ко времени завершения заседания кабинета приглашения были готовы к рассылке. Судзуки прочитал одно из них, подписал и отдал распоряжение Сакомидзу разослать их.
Все, кроме Того и премьера, были удивлены, получив приглашения на конференцию; вот только военные были не только удивлены, но были просто потрясены. Конечно, Тоёда и Умэдзу подписали петицию, но они не ожидали этого события; казалось, до него еще было очень далеко! Что мог задумать Судзуки? Какой хитрый план Сакомидзу запустил в действие? Секретарь кабинета обещал оповестить их заранее, когда они подписывали петицию. Но Сакомидзу не позвонил им. Он не поставил их в известность. Он позорно обвел их вокруг пальца.
Умэдзу, Анами и Тоёда подозревали: что-то затевалось, но они не могли предположить, что именно. Больше всего их раздражал тот факт, что премьер, якобы безынициативный последователь дао, перехватил инициативу. Они сильно надеялись на затягивание решения вопроса, намереваясь отложить проведение следующего заседания Высшего совета по ведению войны.
В течение получаса секретарь стал главным раздражителем. Армейцы и моряки, назначенные офицерами связи при правительстве, яростно обвиняли Сакомидзу в нарушении его «обещания», данного начальникам штабов. Они заявили протест, что их прежде не проконсультировали, что повестка дня не была намечена.
Сакомидзу не мог отрицать, что ему не удалось предупредить начальников штабов. Не мог он привести в качестве оправдания и реальную причину. Как он сказал, «я боялся, что, если начальники штабов будут оповещены, они отзовут свои подписи под петицией». И если они «убьют» конференцию подобным образом, патовая ситуация продолжится, и тогда кабинет Судзуки будет обречен.
Тем самым Сакомидзу преуменьшил значение конференции, сообщив разгневанным офицерам, что она была созвана исключительно ради того, чтобы император мог выслушать мнение «Большой шестерки».
В своем простом оливково-серого цвета мундире, своего рода «национальной униформе», которую предписывалось носить во время всех деловых и общественных встреч, так как иная одежда была недоступна, Сакомидзу выделялся среди одетых в хаки армейских и флотских чинов с самурайскими мечами. Атмосфера в офисе секретаря становилась все более напряженной по мере того, как прибывало все больше офицеров из военного министерства.
Память Сакомидзу внезапно вернулась к тому снежному дню 26 февраля 1936 года, когда произошла бойня; мятежники убили тогда ведущих членов правительства. Секретарь был в этом самом здании, когда мятежники штурмовали резиденцию, стремясь расправиться с адмиралом Окадой, который был в то время премьер-министром. Сакомидзу, исполнявший обязанности его личного секретаря, встретил мятежников лицом к лицу, но по счастливой случайности им удалось спастись.
На часах было уже половина двенадцатого, и нервы Сакомидзу напряглись, казалось, до предела. Его окружали люди из Генерального штаба и военный министр. Они наступали на него, держа руки на рукоятях длинных самурайских мечей, делая угрожающие жесты и бросая обвинения в вероломстве, в том, что он поспешно созвал эту конференцию, не поставив их в известность.
Напуганный, что ситуация может выйти из-под контроля в любой момент и какой-нибудь фанатик перейдет от угроз к действию, Сакомидзу решил уйти, сделать это быстро и незаметно для посетителей. Сохраняя самоконтроль, он поднялся со стула и громко сказал: «Пройдемте в Императорский дворец, время не ждет». Затем он прошел сквозь толпу в холл и покинул резиденцию. Его внешний уверенный вид скрыл его внутреннюю тревогу.
Комнату секретариата наполнял гул рассерженных голосов армейских офицеров, которые буквально издавали зубовный скрежет, когда туда вошел Сакомидзу. Подобно танку, пробивающему препятствие, военный министр Анами подступил к секретарю кабинета и спросил, как обстоят дела. Хотя Сакомидзу прекрасно знал о том, что императору должны задать вопрос о его окончательном решении, он решил блефовать. Он попытался уверить скептически настроенного военного министра, как он только что проделал это с младшими офицерами, что конференция была созвана, чтобы представить императору мнение «Большой шестерки», а не делать выводы. Недовольство среди офицеров продолжало нарастать.
Конференция должна была проходить в бомбоубежище дворца, расположенном под садом Фукиагэ. В этом классическом восточном саду с его прудами с цветущим лотосом, с искусно проложенными дорожками и традиционными мостами, с живущими здесь павлинами и журавлями когда-то царили мир и спокойствие. С высокой обзорной точки можно было видеть и деревья-гиганты, и карликовые деревья. Это был тщательно ухоженный дендрарий с сотнями видов растений.
Время близилось уже к полуночи, когда участники конференции начали проходить через узкую дверь в бетонный бункер на склоне холма. Сосны при входе, заливаемые лунным светом, отбрасывали глубокие тени. Люди один за другим спускались по покрытым циновками ступеням дворцового убежища, спасавшего от авианалетов. Оно уходило на пятьдесят футов в глубину холма, в ширину достигая шестидесяти футов. Пахло плесенью, и было жарко. Миновав по пути стальную дверь машинного отделения, все оказались в холле, откуда уже можно было проследовать в конференц-зал. В конце холла находилась первая стальная дверь толщиной в фут, за которой открывался небольшой коридор. В конце его была другая стальная дверь, затем сдвоенные деревянные двери вели уже в сам зал конференций.