Настало время отдохнуть от табачного дыма, угнетающей жары и набивших оскомину аргументов. Премьер объявил короткий перерыв.
Судзуки поднялся со своего места и отправился искать секретаря кабинета Сакомидзу. Прекрасно осознавая, что заседание правительства пойдет тем же путем, что и заседание Высшего совета, премьер понимал, что консенсус был невозможен. Только по той причине, что Кабинет министров был органом, который должен был принимать государственные решения, имелся смысл продолжать заседание. Если бы требовалось только большинство вместо единодушной поддержки, вопрос можно было бы решить значительно быстрее. Но Анами, твердо отстаивая четыре условия, не собирался уступать и буквально подавлял всех присутствовавших своим неиссякаемым энтузиазмом.
Если стертые с лица земли Хиросима и Нагасаки и советское наступление не могли заставить министров пойти на капитуляцию, какой логический аргумент мог быть действенным? Теперь престарелый и уставший премьер-министр наконец решил, что пришло время обсудить план, который впервые рассмотрели несколько недель назад вместе с Кидо и Того.
Кидо уверил Судзуки, что император официально объявит о своем решении на Императорской конференции. Генералитет армии будет там присутствовать, и вряд ли они не обратят внимания на желание императора. Они, конечно, могут не принять его пожеланий, так как с юридической точки зрения император не может приказывать и в любом случае будут действовать согласно решению правительства. Но все дело было в том, что не было уверенности, каков будет результат, поскольку подобного прецедента не было в истории.
Привычной практикой как Высшего совета по ведению войны, так и Кабинета министров было вынести решение по какому-либо вопросу, а затем представить его для ратификации императору. Если Императорская конференция не могла принять по нему единодушное решение, то от правительства ожидали, что оно уйдет в отставку, и следующий кабинет был обязан решить его. Этой практике следовали для того, чтобы освободить императора от ответственности в случае, если решение подвергнется резкой критике. Надо сказать, император давал свою санкцию на решения кабинета и Высшего совета, но это было чистой формальностью; он обязан был так поступить, независимо от того, одобрял ли он это лично или нет. Представить его величеству нерешенный вопрос и спрашивать
Найдя секретаря Сакомидзу, Судзуки велел ему готовиться к Императорской конференции. Сакомидзу выбрал несколько вопросов. «Для этого, — сказал он, — нам необходимо представить петицию императору».
«Замечательно, — ответил Судзуки. — Идите и подготовьте ее». Он собирался уйти. Старик испытывал естественное отвращение к канцелярской работе.
«Но чтобы быть представленной на Императорской конференции, — продолжил секретарь, схватив премьера за рукав, — петиция должна иметь подписи премьера и двух начальников штабов».
У Судзуки перехватило дыхание. Генерал Умэдзу и адмирал Тоёда не согласятся, по-видимому, на такую конференцию. Они отказывались посещать их еще со дня бомбардировки Хиросимы. Их основополагающей стратегией было, как представлялось, пытаться предотвратить принятие решения и продолжать сражаться. Тоёда был столь же тверд в этом намерении, как и Умэдзу.
Однако Сакомидзу, несмотря на свою относительную молодость, принимал участие в политике и в работе правительства уже более десяти лет. Он получил достаточный опыт в закулисной борьбе, и теперь он хотел его продемонстрировать. Судзуки подписал петицию и удалился, чтобы продолжить вести заседание правительства. Сакомидзу отправился уламывать начальников штабов.
Он встретил Тоёду в министерстве флота, а Умэдзу в его штабе. Для обоих он дал деловое объяснение. Премьер попросил секретаря кабинета получить подписи начальников штабов на петиции для Императорской конференции, чтобы сэкономить время и избежать хлопот в дальнейшем. «В конце концов, Императорская конференция обязательно состоится, рано или поздно, чтобы рассмотреть чрезвычайно важные вопросы, такие как объявление войны против Советов. В таких непредсказуемых обстоятельствах конференция может состояться очень скоро, и о ней могут оповестить даже среди ночи. Когда придет ее срок, я буду вынужден разыскивать вас, чтобы вы поставили свою подпись под петицией, и это будет означать только дополнительное беспокойство для вас и для меня и потерю драгоценного времени. Конечно, я обязательно извещу вас заранее о конференции. Для того чтобы быть готовым к чрезвычайным обстоятельствам, пожалуйста, подпишите эти бумаги».
Генерал и адмирал понимали обоснованность просьбы Сакомидзу. Императорская конференция должна обязательно состояться до опубликования императорского указа об объявлении войны. Уже полдня прошло с начала советского нападения, а Япония все еще не сделала официального заявления. Конечно, любой вопрос, который должны представить его величеству на рассмотрение, считали они, будет тщательно проработан секретарями Высшего военного совета, представителями флота и армии. Эти люди, естественно, будут держать в курсе начальников штабов. И никакие вопросы, должным образом не подготовленные и не согласованные в правительстве и в Высшем совете по ведению войны, не могут быть представлены на рассмотрение августейшего правителя во время Императорской конференции.
В итоге Императорские конференции собирались для получения одобрения императора. Император не участвовал в обсуждении того или иного дела; он только ставил свою подпись в нужном месте. Умэдзу и Тоёда задали прямой вопрос Сакомидзу: «Вы известите нас заранее, когда петиция будет готова к передаче?» Секретарь ответил обоим, что он непременно так и сделает. Начальники штабов после полученных заверений достали свои кисти и подписали документ. Сакомидзу вернулся в офис с бесценной петицией.
В этот день в Императорском дворце маркизу Кидо была передана последняя информация. В два часа пополудни главный адъютант императора пришел сообщить Кидо подробности о русском вторжении в Маньчжурию: русские стремительно продвигались вперед по всем фронтам.
В четыре часа хранитель печати приветствовал своего доброго друга Мамору Сигэмицу, бывшего министра иностранных дел. Прихрамывая и опираясь на трость, он вошел в кабинет, намереваясь откровенно рассказать Кидо обо всем, о чем размышлял в последнее время. Сигэмицу потерял левую ногу в Шанхае в тридцатых годах в результате взрыва бомбы, когда он стал жертвой покушения. В 1944 году они оба пришли к заключению, что только участие самого императора в Императорской конференции могло как-то сдержать военных. Сигэмицу снова подтвердил необходимость этого, заявив, что, если Япония будет настаивать на четырех обсуждаемых теперь условиях, срыв переговоров неизбежен. Кидо после их разговора незамедлительно сообщил об этом императору и обговорил с ним текущую ситуацию.
В то время как кабинет стремительно двигался к неизбежному расколу по вопросу заключения мира, на другой встрече в полутора милях к северу от дворца было достигнуто единство в вопросе войны. В императорском Генеральном штабе шло заседание высшего военного командования. Начальник штаба армии и ее верхушка собрались для принятия необходимых мер в отношении России. Вводная была понятна: Япония подверглась нападению. Следовало, естественно, предпринять то, что делает любая страна, будучи атакованной, — отразить наступление.
В то время как генералы сосредоточились на русском вопросе, младшие офицеры Генштаба были на точке кипения из-за советского вторжения и упорно распространяемых слухов, что фракция пацифистов продвигает свой план. Горячие головы были убеждены, что пришло время заставить замолчать сторонников мира и образумить императора. Их мысли, разговоры и действия начали вращаться вокруг вечно популярной японской идеи государственного переворота.
Премьер-министр, решивший досмотреть разыгрывающуюся драму до ее последнего акта, возобновил заседание правительства. Он осознавал, что это будет бесполезным занятием, но событиям следовало дать идти своим чередом.
Голоса разделились в отношении два к одному в пользу принятия потсдамских условий, как и рекомендовал Того. Поддержка была недостаточной в условиях, когда единственным приемлемым критерием оставался фактор единства.
Тогда министр образования Ота огорошил сторонников мира заявлением, что они боятся даже подумать. Отвечая Судзуки, Ота сказал: «Я не выскажу своего мнения по этому вопросу, так как это серьезная проблема. Я настаиваю, чтобы правительство подало в отставку, поскольку оно не проявило должной ответственности».