А еще там стояли мои парни. И Ягомо, капитан самаринянского крейсера «Нарото», сумевший в одиночку противостоять ардону до подхода старховских супертяжей, дядя Ордана, так и оставшегося для меня Камилом. И дарки демонов, обеспечивающие силовое прикрытие операции.

Рэя и Рэй вместе с Тимкой остались на борту «Дальнира».

Близнецы посчитали, что для массовки и без них народу достаточно, а звереныша не взяла с собой я…

Для их встречи еще не пришло время.

— У Судьбы два воплощения, — после довольно долгого молчания, в котором было уютно и… тепло, неожиданно произнес самаринянин, взяв мою ладонь в свою. Словно признавая то, что я чувствовала: было у нас с ним… что-то общее. Там, в глубине души, где никто не видит. — В одном Богиня одаривает. Именно ее увидел в тебе Камил, назвав своей кайри. В другом — карает. И это уже моя суть.

Я хотела разбавить его речь своей репликой, но Ордан не дал, медленно качнув головой.

— Я мог бы пойти по пути Рауле и признать тебя той, кто направит мой взор, но не хочу совершить непоправимую ошибку.

— И в чем же она? — на этот раз он оставил паузу для моего вопроса.

— В том, что пройдет время, и ты изменишься, вновь научившись любить и быть любимой. А мне милосердием уже никогда не стать.

— Каждому по заслугам его… — вздохнула я, поняв то, о чем Камил не сказал.

И он повторил… Не с грустью, не с сожалением, не с сочувствием… Просто, констатируя факт:

— Каждому по заслугам его…

Потом посмотрел на подошедшего к нам Ягомо. Спокойно. Ясно. Не оставляя выбора и не давая надежды на снисхождение.

Жрец карающей Богини.

— Капитан, — не глядя на племянника, обратился ко мне Ягомо. Мог и не продолжать… что последует дальше, мне было уже известно: — буи зафиксировали вхождение в Белую ардонов. У вас приказ…

А вокруг все так же щебетали птицы…

А неподалеку носилась ребятня… играя в войну…

А в небольших каморках притона мадам Шу любили друг друга… за кредиты…

А одноглазый облезлый кот, похоже, привезенный кем-то с Земли, с толстой ветки наблюдал за виднеющимся в открытом окне щербленым столом…

А мир, каким бы он ни был для тех, кто жил в нем, больше не был миром…