— Я его племянница! — это вырвалось само собой, и я, конечно, тут же прикусила язык, но поздно.

Мужчина резко разжал пальцы, сковывающие мои запястья, и рывком вытащил мой рюкзак. Пока он был занят изучением содержимого, я сделала жалкую попытку выползти, но была тут же остановлена легкой оплеухой.

— Сиди и не дергайся, — буркнул незнакомец, не отрываясь от своего занятия. — Что за хрень — камера? На кой черт она тебе?

— Не могу сказать, — отважно заявила я.

— Мне снова забазарить до трех?

— Ты… его охранник, да?

— Кого — его?

— Павла. Работаешь на него?

Мужчина усмехнулся и потер щетинистый подбородок.

— Это вряд ли.

— Если ты против Павла, то должен знать, что я тебе не враг, — быстро забормотала я, надеясь обернуть сложившуюся ситуацию себе в пользу.

Незнакомец бросил в мою сторону настороженный взгляд:

— В каком смысле?

— Он… он убил моих родителей и хочет упечь меня в сумасшедший дом. Кем бы ты ни был, я не собираюсь мешать. Дай мне уйти и делай, что должен.

— Хм… — мужчина болезненно сморщился; полученное ранение доставляло ему определенные неудобства. — Я слышал о тебе. Говорят, ты и вправду чокнутая.

Я молчала, только смотрела на него, более не делая никаких попыток сбежать. Внешний вид мужчины, его ранение, слова — все наталкивало на радостную мысль о том, что мы все-таки не соперники, и здесь встретились с одинаковой целью.

Вот только его исполнение обещало быть лучше задуманного мною.

Одинаковая у нас цель или нет, а я в любом случае нежеланный свидетель. И уже не так важно то, что я прибыла к самому занавесу и не стала основным участником событий; главное, что я видела этого парня и при случае могу рассказать об этом не тем людям.

Вполне возможно, он не боится, что нас кто-нибудь засечет, потому как в доме больше нет ни единой живой души…

Между тем моя одежда намокала. Я провела ладонью вдоль расстегнутого края своей куртки, пальцами коснулась мягкой ткани свитера, приблизила к лицу окровавленную перчатку.