Мой пульс учащается. Я не могу избавиться от мысли, что Хонор восстанавливает свое психическое равновесие за счет моего. Однако поделиться этим мнением с Сэмом не лучшая идея.
Прежде чем он приедет, я хочу проверить – говорила ли правду, когда сказала Джессу, что у меня нет денег. Я открываю ноутбук, выстраиваю в ряд различные виджеты онлайн-банкинга и захожу один за другим во все наши счета. Я не лгала: все наши капиталы – я будто слышу в голове глумливый голос Джесса, что только богатые дрочеры называют свои деньги «капиталами», – все они связаны. Эта квартира вытрясла из нас все подчистую. Там, где у нас раньше имелись сбережения – теперь ничего. Компания более чем здорова, но я – миноритарный акционер, а это означает, что я не могу вывести средства без подписи Сэма. Мне негде получить наличные так, чтобы Сэм не увидел, и я не могу придумать, как объяснить вывод десяти тысяч фунтов. Мой текущий счет почти на нуле, и в следующем месяце я стану одной из тех женщин, кому приходится просить у мужа денег на новое платье. Я не думала об этом в таком ключе, когда отказывалась от своей зарплаты, однако тогда я никак не могла предвидеть эту неразбериху.
Через некоторое время я возвращаюсь к окну, а двумя бокалами вина позже, когда становится слишком темно, чтобы различить машины, я нарушаю очередное обещание, данное Сэму, – захожу в локальную сеть кафедры и просматриваю темы диссертаций для поступивших в магистратуру в этом году. Я слежу за горсткой студентов, кому преподавала, еще когда они были новичками, и отмечаю свой мягкий вклад в формирование всестороннего развития у бывших детей, которых я с каждым годом вижу все реже. Аманда приберегла несколько интересных тем для этого года: «Необычные общественные пространства Лондона XX века», «Куба до Кастро», «Новый взгляд на викторианскую тюрьму». Я вчитываюсь в предложенные тезисы «Общественных пространств», но не могу сосредоточиться даже на том, что обычно нахожу увлекательным. Моя неспособность сконцентрироваться на ключевых вопросах дает понять, что я не в силах углубиться в работу так, чтобы больше ни о чем не думать. Это лишь попытка убежать от стресса, причины которого – Джесс и моя мать.
Я беспокойно верчу в пальцах телефон, дважды проверяю, что удалила все сообщения от Джесса и Хелен. Мой палец зависает над ее номером.
Обязана ли я ей чем-нибудь? Должна ли предупредить о том, что происходит с Джессом? Я хочу надеяться, что на этом он остановится, но если дело зайдет дальше – может, Хелен одолжит мне денег, чтобы спасти и себя?
– я пишу сперва
Я так долго пялюсь в экран, что совсем забросила наблюдение за автостоянкой. Хлопнувшая дверь квартиры заставляет меня вскрикнуть и выронить телефон.
– Черт побери, Марианна, – говорит Сэм. – Я подумал, ты увидела призраков из психушки. – В его голосе скорее раздражение, чем сочувствие. У него серый, измученный вид, как всегда бывает в середине строительства.
– Я не слышала, как ты вошел, вот и все. – Слезы сами приходят из ниоткуда.
– О, дорогая… – Прижавшись к куртке Сэма, я чувствую запах лосьона после бритья, кофе и уюта. Если Джесс – это волнение в моей душе, то Сэм – сама стабильность. Держаться за него – это как окунуться в теплый мед. Я могла бы с радостью стоять так всю ночь, я могла бы спать стоя.
– Ты плавала, – говорит он, вдыхая запах моих волос. – Боже, мне нужно выпить после этой поездки. Красное или белое?
Мы не можем выпивать оба, не тогда, когда одному из нас может понадобиться сорваться в Лондон без промедлений.
– Все, что пожелаешь. Я пропущу.
Сэм видит меня насквозь.
– Я видел ее всего три часа назад, Марианна. Она в порядке.
– Ты видел ее!
– Да. У меня была встреча в Виктории, так что я заскочил. Она, кажется, привыкает к тому, что люди теперь к ней приходят. Что-то вроде «более реального образа жизни». – Сэм закатывает глаза, но с нежностью. – В квартире бардак, однако не на безумный манер. Свинья все еще там, к сожалению.
– Она регулярно встречается с доктором Адиль?