5
— Чандра! Чандра! — Пронзительный крик эхом взобрался по башенной лестнице, за ним послышались шелест ткани и тяжелое сопение, которые свидетельствовали о том, что взбирающийся может делать что-то одно: либо кричать, либо взбираться.
Стройная девушка с бронзовой кожей и ухом не повела. Длинные каштановые волосы развевались за ее спиной как флаг. Она сидела в самом центре башенной крыши, уставясь в заходящее солнце.
— Чандра! — Уже не столь приглушенный камнем и расстоянием, крик усилился. — Чандра! — В открытом люке неожиданно возникла голова, закутанная в ярды лиловой вуали. Черные глаза-смородинки — единственная открытая часть — округлились, увидев девушку. — Вот ты где, Чандра! Я могла бы догадаться, что ты здесь.
Солнце опустилось за горизонт, и Чандра наконец оторвалась от созерцания быстро темнеющего неба.
— Конечно, могла бы, — фыркнула она, — ведь я всегда сижу здесь на закате!
— Но не сегодня же! — Пухлые руки явно немолодой женщины замахали в воздухе как вспугнутые голуби. — Прибыл посланец от короля Джаффара.
— Я знаю, Аба. Я видела его из окна. Со всеми этими флагами и трубящими рогами его было трудно не заметить. — Девушка принялась заплетать в косу тяжелый водопад волос. — Но его послание меня не интересует. Что бы там не ответил король Джаффар, я ни за кого не выйду замуж.
— Ах, какие громкие слова! — засмеялась было нянька, но под свирепым взглядом Чандры прикусила язык. Молодые так легко выходят из себя. — Это ты сейчас так говоришь, крошка…
— Я говорила это с самого начала, Аба. Разве я виновата, что отец не слушает? — Отец девушки как на беду имел давнюю привычку слышать только то, что ему хотелось. — И не надо приписывать это моей девичьей скромности, — решительно примолвила Чандра, — ибо у меня ее нет.
— Какая уж тут скромность! — Няня вдруг осознала, насколько раздета ее крошка. — Умоляю, Чандра, надень платье, пока тебя не увидели!
— Кто? — Чандра грациозно обвела пространство рукой. Башня была самым высоким строением в их деревенском поместье, и оттуда просматривалось только небо и окрестные горы.
— Ты же знаешь, на что способны эти гадкие мальчишки!
Вообще-то Чандра не знала — она никогда не общалась со сверстниками, они были слишком юны, — но так как ее старая няня уже пребывала на грани истерики, девушка поднялась из позы лотоса, в которой сидела последние два часа, касаясь лбом каждого колена, когда выпрямляла ноги.
— Мое платье в комнате, — самодовольно обронила она, — а ты загораживаешь лестницу.
Чандра смотрела, как отец чистит яблоко, и думала, не заговорить ли первой. В конце концов, ее позиция проста: она не собирается выходить замуж за принца Дарвиша. И ни за кого другого, коли на то пошло. Никогда. Но пока о свадьбе не упоминалось, — хотя о погоде, торговле, урожае оливок и новом гнедом жеребце все уже было сказано, — а сама девушка не решалась поднять эту тему. «Когда битвы уже нельзя избежать, — сказала как-то Раджит, ее наставница, — разумнее всего прозондировать силу и слабость врага и использовать их против него». Конечно, единственной силой отца была его слабость, из-за этого девушке приходилось особенно трудно. Раджит, будучи чародейкой Первого — бога войны, никогда не принимала это в расчет.
Глядя, как кожица ложится на стол одной длинной спиралью, Чандра вспомнила свое детское впечатление от этого зрелища. Всякий раз, когда прибывал ящик с заморскими фруктами, она просила отца немедленно очистить ей яблоко. Многое поражало ее тогда в отце — он возвышался над людьми, он был тем, чем должен быть лорд. Они вместе ездили верхом, вместе гуляли, вместе читали. Он на собственном примере показывал ей, как надо относиться к людям, которыми она будет однажды править: с мудростью и состраданием. А потом умерла ее мама, оставив ноющую пустоту там, где когда-то были ласковый смех и теплые руки. Пустота еще больше разрослась, потому что в отце тоже что-то умерло. Чандре было тогда десять лет. Она пыталась утешить его, но отец ни в чем не находил утешения. Он то приходил в ярость, то плакал, взывая к Одной Внизу забрать и его тоже. Бедная малышка не могла понять, что она сделала не так. Она не была повинна в смерти матери и знала это даже тогда, но почему-то ее тревожило ощущение, что она подвела своего отца.
Даже сейчас, спустя шесть лет, Чандра не могла вспоминать о том времени без содрогания. Как раз тогда в ней обнаружились способности к чародейству, и она с головой ушла в занятия, прячась от отца и от собственной неспособности помочь ему. Учебники, трактаты, обретенные знания становились баррикадами между нею и отцом. Если в его сердце нет места для нее, и она не оставит в своем сердце места для него. Магическая сила заменила ей отцовскую любовь и то внимание, которое Чандра раньше уделяла ему, она теперь отдавала силе.
В конце концов, ее отец вполне довольствуется своим умелым правлением. Что ж, пусть будет так!
Он взял надушенную льняную салфетку, лежавшую у его тарелки, и вытер пропитанные яблочным соком руки. «Когда же он перейдет к делу?» Чандре хотелось забарабанить пальцами по лакированному столу, но она сдержалась. Отец не спеша отложил салфетку. Слуга убрал низкие столики и внес чашки со сладким кофе. Прежде чем сделать первый глоточек, Чандра подержала его во рту, жмурясь от наслаждения. Страсть к этому густому, пряному напитку осталась единственной слабостью, которую она разделяла со своим отцом, и хотя Чандра знала, что это глупо — чародей должен отгораживаться от таких уз, — она не могла заставить себя разорвать последнее звено.