— Здесь не все господа. Есть и хорошие люди.
Лю Джен-чан повернулся к Шубалину, произнес шепотом:
— Цяньби… У меня есть цяньби, парень. Ты можешь чжэн-ди цянь хэнь до… Мне нужна цзыю[74], земляк.
— Чё он бормочет? — полюбопытствовал Кореньков.
— Она говоли — деньги давай. Она — глупая люди.
— А-а, деньги! — Зосима понимающе кивнул. — Добрая штука. Одначе, на них головы не купишь.
Он подсел к связанному арестованному вплотную, кинул, свертывая папиросу:
— Ты свое отплясал, милейший. Смирно сиди.
— Ладно, — поморщился Лю. — Только не болтай, ради бога, и не тычь меня штыком в бок. Видно, и в самом деле, отходил по этой земле бедный китаец Ван.
ГЛАВА 25-я
ЧЕЛОВЕК В АНГЛИЙСКОМ ФРЕНЧЕ
Варна долго уговаривал Степана не отправляться на охоту далеко. Чекист полагал, что начальник отряда все-таки плохо знает тайгу, может запутаться и даже погибнуть в глуши.
Но Вараксин лишь ухмылялся. Наконец сказал вполне серьезно.
— Сегодня — овсянка, завтра — овсянка, бойцы — не кони, ей-богу. Грешно жить в лесу и не отведать дичи. — Вздохнул. — Обалдею вовсе, коль не ублажу душу.
Ян Андреевич, разумеется, понимал товарища. Деятельный и подвижный, привыкший за годы войны к постоянному риску и бурной смене событий, уралец явно тяготился размеренной и в общем-то спокойной жизнью на рубеже.
Без малого год минул с той поры, когда отряд появился на границе. За это время не случилось никаких особых происшествий, если не считать поимки небольшой группы офицеров, пытавшихся перейти Иркут, да вот еще задержания китайца-уголовника, отправленного недавно в город.
Нет, прохлаждаться Степану, понятно, было некогда: он занимался с людьми военным и политическим делом, готовил хозяйство к зиме, заводил связи с таежниками.
Как-то в штабную избу постучались братья Леоновы.
Старший, Евсей, войдя в горницу, не то кивнул, не то поклонился.
— За дверью — Васька. Брат. Пустишь?