Призадумавшись на короткий миг, с чего начать, воин заговорил:

— Было это недалече от Курска, тому уж годов двадцать с гаком назад. Я тогда еще только из веси к боярину Воисту в дружинники пришел. Молодой, бегучий и до учебы рьяный. Малехо на нашего Бежана похожий. Вот так же как счас, поднял боярин ратников, и повел в сторону границы со степью. В его и соседних вотчинах кака-то тварь людин изводила. В одной из деревень застали едва живого вохва. Старик перед смертью успел поведать об энтой Верлиоке. Вот он-то и сказал, что злобна, ненавидит все живое, только сама из чащи носа не кажет. Боится! Ежели по деревням и весям крушить и убивать поперлась, значит, где-то рядом ищи сильного колдуна, который над ней власть заимел, чем-то обижен и пакостит обидчикам. Сказывал, пока колдуна не изведем, нападки не прекратятся.

— Горбун! — воскликнул мельник.

— Может и горбун, — согласился с ним Садко. — Дальше что было, Первак?

— Долго мы по деревням кружили. Только фарту не было. Мы в одной деревне караулим, а Верлиока в другой шурует, людей изводит. Воист дружину свою на три части разделил. Она в отличие от твоей, боярин, значительно большей была. Полная сотня. Тварина сия, умудрилась изничтожить три десятка воев оставленных в засаде в одной из деревень. Потом и нам повезло. — Хмыкнул в усы. — Ежели это везением можно назвать. В темную ночь хлынул дождь. Ливень. Ясно дело вои попрятались кто под крыши, кто под стрехи, полезли в шалаши. Только наш десятник нас всех собрал в одной избе в центре деревни, заставил рядом сараюшку изнутри запалить, чтоб хоть что-то видно было, сам под ливень вышел, да обережный круг вокруг пристанища навел. Ведал он от стариков кой чего! Дождь закончился, глядим, а при свете пожара по кругу одноглазая страшная нежить ходит, а в избу попасть не может. Круг не дает. Страху нагнал, ой-ёй-ёй! В жилах кровь стыла. Только десятник наш, лук натянул, стрелу наложил на тетиву, да прямиком в единственный глаз ее и пустил, а уж мы, выскочив, на куски раскромсали тварину. Утром оказалось, что из трех десятков ратников мы одни живы и остались. Вот так!

— Колдуна нашли?

— Нет. Ушел. Только после всего этого, спокой наступил. Потому и не искали.

— Поня-ятно.

Вот уже больше часа, усевшись в невысокую траву неподалеку от мельницы, и облокотившись о ствол поваленной березы, под сенью ее товарки Удал созерцал колыхание осоки в воде не широкой реки, текущей в сторону покинутой деревни. Вечерело. За спиной прозвучало покашливание. Оглянулся. Оказалось, Садко расположился неподалеку от него, и покашливанием привлекали не его внимание. Боярин тоже отвлекся от невеселых мыслей:

— А-а! Это ты, Глеб, и ты, Первак. Что скажете?

— Мельницу можем и не удержать, батька. Заговорный круг не получится. — Объявил Первак.

— Почему?

— В том месте, где кошара причалуется к хлеву, тварюка может через тын перелезть, там разрыв круга будет. Его в том месте, ну никак не обвесть.

— Понятно. Что предлагаете?

— Вернуться в деревню, — предложил Глеб.

— А там, что, лучше?

— Церковь ихняя на хорошем месте поставлена. Мы смотрели. Между избами добрый просвет, коли нужда будет, соседские избы подпалим. Дерево сухое, ежели огнем изнутри займется, то ливень не сразу погасит. В самой церкви имеется запас свечей. Опять-таки, не в тесноте десяток воев разместятся. Лошадей расседлаем и подальше от деревни отгоним, может не тронет. Жалко животинку.

— Согласен, принято. Так чего стоим? Кого ждем?

— Тебя, боярин.

— Времени нет, седлаться, едем в деревню.