— Почему ты стоишь там? — спрашиваю я с нервным смешком.

— Я немного беспокоюсь о том, что произойдет, если я подойду ближе, — говорит он.

Я резко вдыхаю.

— Может быть, я хочу, чтобы ты подошел поближе.

Он качает головой и сдерживает улыбку.

— Я должен был сказать это раньше, но я привел тебя сюда не для того, чтобы зайти дальше, чем ... ну, спать.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но останавливаюсь и жду, пока он продолжит.

— Это все еще часть нашего свидания. Завтра, виноградники. Мы не смогли сделать это в прошлый раз.

Я подхожу к нему, останавливаюсь и наклоняю голову, чтобы посмотреть на него. Протягиваю руку, снимая шляпу с его головы, и бросаю ее на пол у камина.

— Что, если я хочу зайти дальше, чем просто сон?

Его глаза темнеют. Медленная улыбка появляется на его лице, когда он тянется ко мне и нежно ласкает мою щеку.

— На этот раз я хочу сделать все правильно, Элли. Я не хочу давить на тебя. Я не хочу, чтобы ты проснулась завтра и пожалела о том, что мы сделаем сегодня вечером.

— Не буду, — шепчу я, прижавшись к его ладони.

— В прошлый раз, когда мы спали вместе, я нашел тебя плачущей над рубашкой, — говорит он, его голос мягкий и слегка болезненный.

— Это было по-другому.

— Как? — спрашивает он, отталкиваясь от стены и обнимая меня за шею. — Расскажи мне, как это было по-другому, потому что, если что-то случится сегодня вечером, это будет намного больше, чем просто прикосновение. Ты ведь знаешь это, правда? И я имею в виду больше, чем просто физически. Даже если мы только прикоснемся или поцелуемся, это будет больше, и я не хочу, чтобы ты проснулась и почувствовала, что обманываешь его или несправедлива к памяти о нем.

Я закрываю глаза, нуждаясь в том, чтобы отвлечься от его понимающего взгляда, от любви, которую я вижу в нем. Он прав. Я знаю это, и я знаю, что он не заслуживает сожаления обо мне, но дело в том, что Оливер никогда не был сожалением. Даже когда было больно…даже когда он ушел. Даже когда он вернулся и снова разрезал меня, он не был сожалением, потому что я любила его. Уайт, возможно, не был самым понимающим человеком — и его способы заставить меня двигаться дальше не были идеальными — но он заставил меня понять любовь к тому, что это было. Это маленький слоган, с которым я отсылаю свои разбитые сердца. Уайт был тем, кто открыл мне глаза на это, но Оливер был причиной сердец и слоганов. Он был первым, кого я полюбила. Он первым разбил мне сердце, и вот он снова здесь. Интересно, как долго на этот раз? Это имеет значение? Мое сердце кровоточит.

Когда я снова открываю глаза, Оливер смотрит на меня, как будто я могу убежать. Я обхватываю его шею руками и наклоняюсь, целуя его щетинистый подбородок, сильную челюсть, а затем поднимаюсь к раковине уха.

— То, что у нас есть, не связано с той частью моей жизни. Мы живем в нашей собственной галактике, — шепчу я, целуя его мочку уха. Я улыбаюсь, когда его дыхание учащается. — Там, где проходят бури, и меркнет свет, и все перестает существовать, кроме нас.

Его руки сжимают мою талию и мягко отталкивают меня.