Злата собирает игрушки и уходит в гостиную… и тут же раздается:
– Вира, вира, о, о!
Возможно, акустика и наука, но какая-то очень странная. Потому что Злату слышно лучше, чем телевизор, находящийся в двух метрах от нас. С экрана на меня беспомощно смотрит артист Данила Козловский, четыре года изучавший сценическую речь у лучших мастеров. Прости, Данила.
Василиса рычит и в отчаянье закрывает лицо руками.
Я вздыхаю. Встаю и достаю из заначки два свежих огурца. Два – потому что у Василисы тут же загораются глаза. А мне? Она тянет руки, забыв про фильм. Данила, проигравший в сценической речи четырехлетней девочке, а в экранном обаянии – огурцу, мрачно пьет водку и ерошит себе волосы. Огурцы помыты, почищены. Василиса уже хрустит.
– Отнеси второй сестре, – говорю я.
Василиса берет огурец и убегает.
– Вира, вира… – песня обрывается на полуслове.
Тишина.
Василиса возвращается, радостная. Мы смотрим фильм. Грустного Козловского вынимают из самолета и отправляют на вулкан. Там что-то взрывается, течет лава, огонь. Напряжение нарастает.
Через минут пять:
– Вира-вира, о, о! Вира-вира, о, о!
Мы переглядываемся.
– Кажется, она доела огурец, – говорю я.
Данила уходит стреляться.
63. Мама из Рима
Я пытался показать Василисе «Гостью из будущего» и «Приключения Электроника». Она отпадает где-то на середине первой серии. Джеки Чан в «Доспехах бога» почти не удостоился ее внимания (ну, тут пару раз посмеялась). «Петров и Васечкин» постольку-поскольку. В общем, мои попытки поделиться своим детством пока не особо удачны.
Зато она зашла на кухню, когда я включил старый итальянский «Мама Рома» Пазолини с Анной Маньяни. Черно-белый, совсем не детский (вспомните сюжет). И – залипла. Досмотрела до финала. Я прямо оторвать ее не мог.
Удивительно.
Фильм тоже удивительный. Евангелистские мотивы там явные, это не секрет. Фактически история Иисуса, рассказанная с точки зрения его матери (плюс она же и Мария Магдалина). Хотя, понятно, все действие происходит в 50-е годы в Италии. Живая камера, непричесанная фактура, негламурные лица и воздух в кадре. Настоящая жизнь и настоящая трагедия. И притчевость за всем этим. Итальянский неореализм в расцвете. Хорошо, но…