Из дома выскочила тетя Фая и чуть ли не рысцой припустила в домик. Однако очень быстро вышла, оглядываясь, пожимая плечами и крутя головой. Походило на то, что ее моментально выпроводили.

В домике Еремеевых о чем-то негромко разговаривали. Как Мазур ни напрягал слух, ничего разобрать не смог.

– А мы чего сидим? – спросил он.

– А что ты предлагаешь?

– Ну, пойти туда, узнать, что там…

– Выставят, как Фаину только что выставили. Мы ж всего-навсего соседи, мирные ихтиологи…

– Но у нас же «мурки»…

– А вот «мурки» до поры до времени не светить, – приказным тоном, не допускающим возражений и дискуссий, сказал Лаврик.

– Это ж наши подопечные… – уже без всякого напора сказал Мазур.

– Тем более, – сказал Лаврик. – Не надо вылезать на сцену, пока решительно непонятно, что на ней играется… Ага. К нам ведь идет, шуцман[8]…

Действительно, вышедший из домика Еремеевых молодой сержант направлялся прямехонько к их двери. Поскольку она была распахнута, стучать, даже по притолоке, не стал: остановился в проеме, козырнул:

– Здрасте, граждане. Квартируете здесь?

– Квартируем, – сказал Лаврик. – Если вы не против.

– Если документы в порядке, что же… Имеете полное право квартировать. Граждане, тут такое дело… Нам понятые нужны. Вы бы не могли поприсутствовать? Хозяйка дома, согласно правилам, понятой быть не может. Там обыск сейчас начнется… Вы бы не согласились? А то ходить по улице, искать людей…

– Что за вопрос, – пожал плечами Лаврик. – Мы буквально через пять секунд придем, ладно? Докурим только…

– Только уж не сильно копайтесь, пожалуйста, – сказал сержант словно бы обрадовано. – И паспорта захватите, пожалуйста.

Он вновь козырнул и вышел. Быстрыми шагами направился в домик, явно влекомый отнюдь не служебным любопытством – молод был, зелен, вполне возможно, первый раз присутствовал на таком интересном мероприятии.

– Вежливые они тут… – сказал Мазур, расстегивая боковой карман сумки, где лежал паспорт.

– Не в вежливости дело, – усмехнулся Лаврик, извлекая свой. – Согласно правилам, участие в качестве понятого – дело сугубо добровольное. Откажемся – и хрен ты что с нами сделаешь… Пошли?