Эта история началась в 1970-х и 1980-х годах, в период массового увлечения эмиграцией на Ближний Восток. Рядом с процветающими нефтяными корпорациями стали строиться больницы, где новым ценным кадрам предлагали роскошные условия размещения, превосходные спортивные и общественные пространства. Врачам, медсестрам и медицинским секретарям приглянулась возможность переехать в жаркий климат, найти новых друзей со схожими интересами и получать высокую заработную плату. К недостаткам этого предложения можно было отнести переезд на огромное расстояние, разлуку с семьей и друзьями, отказ от алкоголя или хотя бы соблюдение законов, ограничивающих его употребление. За нарушение этих законов в арабских странах предусматривалось тяжкое наказание.

В нашей профессиональной среде мы нередко слышали о тех, кто с радостью оставлял позади британские зимы ради солнечного Востока. Но пока мы еще работали в больнице Гая, нам дважды пришлось узнать, что жизни британских медсестер за границей оборвались самым трагическим образом.

Первый случай произошел в мае 1979 года, когда британская медсестра Хелен Смит умерла при подозрительных обстоятельствах в Саудовской Аравии. Ее отец, бывший полицейский, много лет лично расследовал причины смерти дочери и приходил к нам в офис за консультациями. Это дело так и не пришло к удовлетворительному заключению. По мнению отца, он так и не получил ответы на ключевые вопросы, хотя имевшиеся вещественные доказательства указывали на потенциального преступника и место, где он скрывается.

Последствия второго случая оказали огромное влияние на нашу работу. Говоря по существу, они изменили процесс подготовки к судебному разбирательству по делу об убийстве. С юридической точки зрения это происшествие изменило взгляды на то, какие судебно-медицинские вещественные доказательства считаются приемлемым придавать огласке.

Вечером 11 декабря 1996 года в больнице города Дахран на востоке Саудовской Аравии, где сосредоточены нефтедобывающие предприятия, трое медсестер устроили предновогоднюю вечеринку у себя в комнате. На следующее утро одна из девушек, австралийка Ивонна Гилфорд, не появилась на работе, после чего были организованы поиски. Тело девушки обнаружили в ее комнате, ей было нанесено 13 ножевых ранений, после чего она умерла от удушения подушкой. Следствие выяснило, что две британские медсестры Дебора Перри и Люсиль Маклочлан, с которыми она провела вечер накануне, были последними, кто вступал с ней в контакт перед смертью, и женщин обвинили в совершении убийства. Разумеется, возник вопрос о характере их отношений. Вскоре выяснилось, что британские медсестры сняли 1000 долларов с банковской карты убитой после установленного времени смерти.

Во время допросов девушки признались в совершении преступления. Однако позже они захотели отказаться от признаний, которые, как они заявили, их вынудили сделать путем депривации сна, запугиваний и угрозы сексуального насилия. Они также сообщили, что в случае признания в убийстве им обещали не суд, а депортацию. По законам Саудовской Аравии Дебору Перри должны были казнить, а Люсиль Маклочлан приговорили к 500 ударам плетьми и лишению свободы на 8 лет. На последующем судебном разбирательстве обвинение полностью полагалось на их письменные признания. При этом на суд не вызвали свидетелей, не проводились и перекрестные допросы. Кроме того, не были представлены судебно-медицинские вещественные доказательства, которые обнаружились на месте преступления и во время вскрытия.

Когда эта история привлекла внимание британской прессы, дело приобрело приоритетный статус, хотя отношение к медсестрам сформировалось исключительно предвзятое из-за подписанных чистосердечных признаний. Через некоторое время в новостях появилась информация о том, что тогдашний премьер-министр Тони Блэр во время официального визита лично обратился к королю Фахду с просьбой о помиловании. Впоследствии приговоры медсестер были заменены с учетом отбытого времени наказания, и Дебору Перри вместо казни приговорили к пожизненному заключению. Благодаря стараниям Тони Блэра медсестер депортировали в Великобританию.

Дебора Перри много лет продолжала настаивать на своей невиновности и требовала провести эксгумацию тела Гилфорд в надежде на то, что современные методы судебно-медицинской экспертизы смогут очистить ее имя, но ей отказали. А пока шли эти события, Люсиль Маклочлан неожиданно скончалась от кровоизлияния в мозг.

Здесь интересно отметить, что за два года до этого убийства в той же больнице умерла медсестра при схожих обстоятельствах. Однако сходство этих двух случаев не стали принимать во внимание.

Я подключился к расследованию из-за обострения международных отношений, которое не укрылось от внимания ВВС. Они готовились осветить это дело в популярном детективном сериале Horizon («Горизонт»), и продюсеры даже пригласили Иэна Уэста, чтобы он передал мнение независимого судебного патолога. Иэн был решительно против того, чтобы показывать зрителям реальные фотографии телесных повреждений жертвы, потому что они могли испугать широкую общественность и принести страдания семье погибшей. Кроме того, он считал совершенно неприемлемым демонстрацию фотографий из дела о громком убийстве на национальном телевидении до 21 часа[17]. Продюсеры принялись изыскивать возможности показать зрителям травмы погибшей так, чтобы не выставлять на обозрение шокирующе реальные фотографии.

Иэн сразу обратился ко мне как к человеку, который выполнит любую неожиданную просьбу, и у нас возникла идея разработать нечто вроде учебного пособия, на котором можно было бы показать характер нанесенных медсестре травм и их положение на теле. В то время это было очень свежее решение.

Таким образом я начал экспериментировать с новым графическим редактором и создал серию рисунков телесных повреждений. Эти изображения можно было безбоязненно пускать на тысячи британских телеэкранов, даже если передачу будут смотреть дети. Я указал на каждом графическом изображении длину и глубину ножевого ранения, и, хотя мои рисунки были совершенно не похожи на те, которые мы сегодня создаем вместе с Полин, я считаю, что мне удалось достаточно «цензурировать» реальные кадры для демонстрации широкой общественности.

Новый метод репрезентации телесных повреждений заинтересовал множество британских детективов, которые посмотрели ту программу, и через наше судебно-медицинское отделение ко мне стали поступать просьбы выполнить картирование для дел об убийствах, которые они расследовали. Полиция высоко оценила возможность использования графических изображений на судебных разбирательствах, так как они помогали демонстрировать факты и при этом оберегали присяжных от шокирующих реальных кадров. Я уже был наслышан о том, какую реакцию вызывали фотографии телесных повреждений у несчастных членов коллегии присяжных. Зал суда — по определению место с напряженной атмосферой, которую сложно выносить обывателям, поэтому, если обычным людям требовалось изучить ужасающие фотографии, полиция готовилась к любым непредвиденным последствиям. Мне рассказывали, что присяжным становилось плохо, они падали в обморок и даже выбегали из зала суда. У полиции не было возможности предложить присяжным комфортный метод изучения фотографий травм или тела жертвы во время вскрытия. От таких визуальных материалов даже закаленным детективам становилось не по себе. Они шокировали и меня, несмотря на то что я видел сотни телесных повреждений за свою многолетнюю карьеру. Присяжных набирают из числа обычных людей, и они, как правило, не проходят медицинскую подготовку. В ходе суда изучение телесных повреждений может оказаться важнейшим этапом процесса, потому что от присяжных требуют составить на основании увиденного свое мнение. Благодаря «очищенным», но показательным изображениям травм присяжные могли приступить к выполнению своего долга, не отвлекаясь на шокирующий опыт взаимодействия со смертью.

Крайне важно, чтобы члены коллегии присяжных не теряли концентрацию в течение всего периода времени, пока им передают важную информацию. Они должны обязательно быть сосредоточенными, чтобы воспринимать сложные медицинские термины. Но если ужасающие фотоматериалы выведут их из равновесия, то работа будет контрпродуктивной. Если члены коллегии начнут отстраняться от происходящего, пытаясь оградить свою психику от того, что им говорят или показывают, толку от этого процесса будет мало. Задача присяжных — непредвзято оценить подробности дела и вынести независимый компетентный вердикт. Детективы рассказывали мне, что демонстрация членам коллегии наименее шокирующих графических репрезентаций телесных повреждений стала огромным шагом вперед в организации судебного процесса.

Мои первые попытки создать презентацию травм постепенно совершенствовались, и в больнице Гая патологи пользовались моими наработками для демонстрации присяжным результатов вскрытия. Когда мой метод стал приобретать широкую известность, ко мне хлынули заказы от детективов со всей страны. Несколько помощников юристов из Королевской прокуратуры регулярно заказывали картирование тел для готовящихся судебных разбирательств по делам об убийствах. Моя рабочая нагрузка стремительно возрастала.

До появления картирования тела патологи в зале суда показывали свои результаты на простой распечатке с нарисованным на ней контуром тела, где травмы отмечались крестиками или другими значками. Это был стандартизированный способ демонстрации места, размера и глубины повреждений, к которому прибегали и медики, и патологи. Каким бы точным и надежным ни был этот метод, все равно он был примитивным и никак не менялся уже несколько десятилетий. Новый реалистичный метод репрезентации травм, который предлагал я, исключал возможные неверные толкования. Сложная информация теперь подавалась в таком виде, что любой мог ее с легкостью воспринять. Больше не имела значение степень осведомленности присяжных в анатомии, даже их родной язык больше не играл никакой роли — изображения разрушали коммуникационные барьеры и были понятны всем без исключения.

Как судебно-медицинский художник-график, я отвечал за точность воспроизведения данных. Благодаря обширным знаниям в области судебной медицины и анатомии я мог создавать точные копии телесных повреждений, которые видел на фотографиях со вскрытия. Какой бы сложной для воспроизведения ни была травма, я всегда находил способ представить ее графически. Было приятно слышать от наших клиентов из полиции, что, хотя на моих рисунках и были переданы страшные и шокирующие кадры, негативные последствия от их просмотра снижались до возможного минимума.

Технология картирования тела совершенствовалась, и теперь среди наших заказчиков были представители всей национальной полиции Великобритании. В это время мне пришло в голову, что технологию можно каким-то образом превратить в отдельное научное направление. Мне хотелось дополнить рисунки специальными графическими опциями, чтобы показывать движение оружия в теле жертвы, и сопровождать наружные изображения видами на травму изнутри, чтобы присяжным было легче воспринимать раневые процессы. По этой причине я начал разрабатывать «внутренние карты тела», на которых изображал проникновение ножа в рану, внутренние гематомы и сложные траектории огнестрельных ранений. Также я включил в свои графические репрезентации поражения основных внутренних органов, таких как сердце, легкие и печень, и рассечение кровеносных сосудов. Простой стрелочкой или с помощью рисунка оригинального оружия я показывал глубину раны и результат повреждения внутри тела. Моей главной целью было показать связь между поверхностными и внутренними повреждениями — как жертва умерла в результате полученных травм.

Внутренние процессы должны были выглядеть просто и понятно, чтобы соответствовать требованиям заказчика, и при этом в изображения нужно было вкладывать сложную информацию. И у меня это получалось. Картирование тела вскоре превратилось в важнейший элемент любого судебного разбирательства по делу об убийстве.