Важным этапом в развитии новейшей отечественной историографии Кронштадтских событий 1921 г. стала книга С. Н. Семанова «Кронштадтский мятеж», которая вышла в 2003 г. Как вы помните, у этого автора в 1973 г. уже выходила книга об этом конфликте. Но в своей последней книге С. Н. Семанов по-новому взглянул на ключевые вопросы истории Кронштадтских событий 1921 г. Надо отметить, что ранее, в 1992 г., С. Н. Семанов опубликовал статью в двух частях, где уже предложил новый взгляд на события в Кронштадте в 1921 г. Многое изменилось в его оценках события и его последствий. Изменились взгляды этого авторитетного специалиста и на причины мятежа. Главной причиной движения он определяет экономическую политику советского правительства. Как эмоционально пишет С. Н. Семанов, «военный коммунизм, возможно, и помог большевикам удержаться у власти на определенном этапе революции, но окончательно доконал страну и народ»439

По мнению С. Н. Семанова, Л. Д. Троцкий хотел расширить практику военного коммунизма: «Зверские жестокости Троцкого и троцкистов, не вызванные никакой социальной необходимостью, проявились уже в ходе Гражданской войны. Теперь Л. Троцкий собирался надеть на русский рабочий класс ярмо казарменного рабства… …У них было все ясно: профсоюзы надо «подтянуть», «завинтить гайки». По сути, речь шла о превращении всех трудящихся, включая и государственных служащих, в крепостных». Воплощать в жизнь эти идеи должны были сторонники Троцкого. «Все они были, кстати, столь же злобными, как и их вождь, и сплошь подбирались из разного рода «интернационалистов», природные русские выглядели там сиротами»440

Секрет такого рода политики, по мнению С. Н. Семанова, заключается в следующем: «презирая русский трудовой народ, Троцкий внушал своим присным, что Россия не способна к самостоятельному развитию, что никакой культуры русский народ не создал, что российский пролетариат безнадежно отсталый и поэтому не способен к созданию социалистического общества. Отсюда логически вытекала и политика троцкизма: использование масс русских рабочих и крестьян в качестве «пушечного мяса» для грядущей «перманентной революции»441

Как одно из следствий такой антирусской политики троцкистов С. Н. Семанов выделяет и социальное расслоение: ответственные работники получают гораздо больший паек, чем рабочие даже на вредных и ударных предприятиях. А в Кронштадте сказалось еще и «нескромное» поведение командующего флотом Ф. Ф. Раскольникова и его супруги (жизнь в особняке, прислуга, приемы)442. И вывод: «Кронштадтские моряки, солдаты гарнизона, тамошние рабочие, все граждане несчастного города-крепости совершили совокупный подвиг для страны. Именно их выступление положило конец военному коммунизму…». «И они четко осознали, что Л. Троцкий, Зиновьев и еврейское ВЧК являются истинными врагами народа»443

Итак, С. Н. Семанов пришел к выводу, что матросы выступили в защиту всего русского народа, но не от всех большевиков, а против только части из них – троцкистов, пытавшихся расширить военный коммунизм для решения своих космополитических задач силами «еврейского ВЧК». Версия не отличается ни новизной, ни оригинальностью. Но, что действительно ново для кронштадтской историографии, С. Н. Семанов винит в конфликте только некоторую часть государства. Другими словами, только определенная часть этого государства виновна в бедах начала 1920-х гг. Это очень интересный вывод, позволяющий по-новому взглянуть и на внутриполитические конфликты конца 1920‑х и начала 1930-х гг., на борьбу с троцкизмом и на политические процессы 1930-х гг.

Среди новых крупных работ стоит отметить монографию подполковника запаса Виктора Алексеевича Красноярова «Кронштадтский бумеранг 1921/1937 год», опубликованную на сайте www.kronstadt.org444. Представляет интерес привлечение обширного материала по истории взаимоотношений Советской России с ее северо-западными соседями – Финляндией, Швецией, странами Прибалтики. Это помогает определить место Кронштадтских событий 1921 г. в международной обстановке того периода. Но в первую очередь книга посвящена вопросам подавления выступления матросов и судьбам участников событий. Заслуга автора в том, что он выделяет дополнительно некоторые факторы в генезисе конфликта. Одним из факторов В. А. Краснояров считает массовое употребление наркотических средств в матросской среде445. Главным достоинством этой работы, на мой взгляд, является анализ 15 пунктов резолюции собрания команд 1-й и 2-й бригад кораблей от 1 марта 1921 г. с точки зрения реализации этой программы. Такой анализ проводится впервые в научной литературе. В предыдущих главах мы уже обращались к этой резолюции и увидели ее противоречивый и эклектичный характер. Вывод, к которому пришел Краснояров, звучит так: невозможно в полной мере опираться на эту резолюцию при попытке понять суть происходившего в марте 1921 г.446. Абсолютно согласен с автором в этом вопросе.

Другая важная работа 2000-х гг. – диссертация Михаила Александровича Елизарова «Левый экстремизм на флоте в период Революции 1917 г. и Гражданской войны (февраль 1917 – март 1921 гг.)»447. Во многом, а в частности в методологическом подходе, эта работа перекликается с работой И. Гетцлера 1980-х гг. Но, в отличие от зарубежного автора, работа М. А. Елизарова базируется на гораздо более широкой источниковой базе и аккуратном использовании исследовательской методологии, что, без сомнения, делает ее весьма ценной. И хотя главной целью исследования Елизарова было такое явление, как левый экстремизм, он немало внимания уделил политической истории Кронштадта, проанализировал историю Кронштадта не только с точки зрения противоборства красных, белых или анархистов, но и с точки зрения развития самоуправления на флоте в послереволюционный период.

М. А. Елизаров доказывает, что движение моряков в 1921 г. было не «правым», как рисуют его в советской историографии, а «левым». Этот автор считает идеологию восставших более «левой», чем большевистская448. Вместе с тем выводы М. А. Елизарова об эволюции идеологии матросов от «левой» к «демократической» к весне 1921 г. требуют дополнительной аргументации. Это связано с тем, что при оценке причин действий моряков мы не вполне можем опираться исключительно на их резолюции и лозунги. М. А. Елизаров, допуская сближение кронштадтцев с меньшевиками и эсерами449, однако не характеризует такое сближение ни как стратегическое, ни как тактическое, что помогло бы определить степень «демократизации» кронштадтцев 450

Впервые в отечественной историографии М. А. Елизаров при анализе кронштадтского выступления матросов в 1921 г. обращается к анализу событий начиная с 1917 г. В задачи автора не входило исследовать все аспекты социально-экономической жизни Кронштадта, но он исследовал конфликты между матросами Балтфлота и большевистским правительством. По его мнению, можно отметить несколько конфликтов матросских формирований с центральными и местными органами советской власти. Так, М. А. Елизаров считает, ссылаясь на воспоминания Н. В. Крыленко и Л. Д. Троцкого, что отряд матросов Д. И. Попова был главной вооруженной силой мятежа левых эсеров 6–7 июля 1918 г., а также имел отношение к убийству германского посла Мирбаха. Недовольство черноморских матросов в Москве было вызвано сдачей и затоплением Черноморского флота, что неминуемо толкнуло их от большевиков к союзу с эсерами451

К таким конфликтам М. А. Елизаров относит и мятеж на форте Красная горка. Елизаров прямо утверждает, что «в целом Красная Горка явилась неотъемлемой частью Кронштадта 1921 г.», разумеется, имея в виду политическую, а не хронологическую близость этих выступлений. В советской литературе событиям на Красной Горке уделялось довольно много внимания. Оценка их однозначна: белогвардейский мятеж во главе с «золотопогонником» Н. Неклюдовым452. Провокационные действия Н. Неклюдова поставили команду перед выбором – сражаться против приближающихся белых или под лозунгами «прекращения братоубийственной войны» арестовать всех коммунистов. И хотя у Н. Неклюдова и было желание перейти на сторону белых, желание гарнизона перейти на какую-либо сторону, очевидно, было низким. Это подтверждается характером боевых действий: форт первым открыл огонь, однако огонь этот велся крайне неточно и неактивно453. Действия матросов и солдат форта можно охарактеризовать как анархические, но никак не белогвардейские.

Мне кажется, в отличие от Кронштадтских событий 1921 г., где выступление стало следствием острого внутреннего социального конфликта, в событиях 1919 г. очевидно влияние текущей военной обстановки, близости фронта, что и вызвало рецидив нейтралистских настроений 1917 г. В свое время такие нейтралистские настроения в большинстве воинских частей и позволили большевикам прийти к власти. Заговорщики же на «Красной Горке» очень скоро поняли, что никакой пользы извлечь из таких «левых» настроений матросов и солдат у них не получится. О нестабильности и ситуативной случайности объединения офицеров и матросов говорит судьба выступления на форте «Обручев» в те же дни, где командование арестовало коммунистов, но не нашло поддержки среди гарнизона.

События в Москве в 1918 г. и на форте «Красная Горка» в 1919 г. наглядно иллюстрируют возможность временных тактических союзов матросов с любыми политическими силами. Но не всегда матросам требовался политический союзник для своих выступлений. Иногда матросы выступали и как вполне самостоятельная сила, что приводило к конфликтам с советскими органами власти, с большевиками. Следы таких столкновений наблюдаются на протяжении всего периода с 1917 г. по 1921 г. Свидетельство таких конфликтов можно найти в изданной в советское время книге П. Е. Дыбенко. К примеру, описывая события октября 1917 г., П. Е. Дыбенко пишет: «Откладывать немыслимо. Если все откажутся, флот выступит один. Так он решил бесповоротно на своем съезде»454. Судьба самого П. Е. Дыбенко, его личные взаимоотношения с большевиками складывались также не очень гладко. Характерен инцидент с его участием, произошедший в Самаре в 1918 г., когда он был даже арестован, но, правда, почти сразу же выпущен после угрозы самарским властям со стороны матросов455

Самочинные аресты офицеров, издевательства над ними, а самое главное, почти полное неповиновение центральным и местным органам власти мы находим и на страницах рассказа участника революционных событий В. Д. Бонч-Бруевича «Страшное в революции: по личным воспоминаниям»456

Эти факты подтверждают версию М. А. Елизарова о «левой» идеологии кронштадтцев. Более того, этот автор впервые в отечественной историографии ставит вопрос о наличии у матросов своих собственных политических интересов, их самостоятельности в действиях. Для подтверждения этой, на мой взгляд, справедливой мысли М. А. Елизаров опять обращается к событиям 1917–1918 гг. Так, угроза уничтожения Балтийского флота в 1918 г. вызвала конфликт между матросами и большевиками на берегах Невы. Конфликт был спровоцирован взрывом форта Ино 14 мая. Этот форт должен был по договоренности с Германией перейти финнам457. 10 мая, когда возможность сдачи еще только обсуждалась (как и весь мирный договор с Германией), на собрании представителей основной части Минной дивизии 10 мая была принята имевшая большие последствия следующая резолюция: «1. Петроградскую коммуну ввиду ее полной неспособности и несостоятельности предпринять что-либо для спасения Родины и Петрограда распустить. 2. Всю власть по обороне и управлению Петроградским округом вручить Морской диктатуре Балтийского флота. 3. Немедленно войти в тесную связь со всеми рабочими Петрограда и демобилизованными солдатами и офицерами армии на предмет взаимной поддержки и организации реальной силы для обороны Петрограда»458. В 1918 г. принятие такой резолюции никаких последствий для матросов Минной дивизии не имела. Больше месяца, до 20 июня, Минная дивизия, расположенная на Неве рядом с Обуховским заводом, никому не подчинялась, пока после убийства на этом заводе В. Володарского матросы не были вполне мирно разоружены сводным отрядом кронштадтских матросов.

По мнению М. А. Елизарова, лозунг «морской диктатуры» был очень распространен в 1918 г. Подобное событие произошло и на Каспийском море, где Центрокаспий на несколько месяцев стал единственной властью в Баку459. Характерно выступление с антибольшевистскими лозунгами около двух тысяч матросов в Петрограде 13 октября 1918 г. Акция прошла с захватом заложников в Мариинском театре. В первую очередь матросы требовали разрыва мира с Германией и освобождения Украины. Также имели место заметные выступления в связи с требованиями о расторжении Брестского мира в мае и октябре 1918 г. (моряки опасались, что будет выполнено условие мирного договора с Германией о ликвидации Балтийского флота)460

Опыт борьбы с такими стихийными массовыми выступлениями показал, что достаточно небольшого количества дисциплинированных войск для борьбы с ними461. Неприятная новость для большевиков (как и для Временного правительства до них) была в том, что у них не было нужного количества таких войск. До марта 1921 г.

Говоря о публицистике 2010-х гг., невозможно не упомянуть видеолекцию П. В. Рябова о событиях в Кронштадте462, размещенную в сети Интернет в 2011 г., и фильм «Кронштадт 1921 г.» студии StarMedia463. Петр Вадимович Рябов читал моему курсу в университете лекции по философии. Это великолепный специалист по истории философии, особенно анархистской. В своей видеолекции он и дает прекрасный анализ событий в Кронштадте с точки зрения анархистских подходов. П. В. Рябов, как и другие анархистские авторы, видит в этих событиях поражение революции от государственников – большевиков, поражение идей свободы и самоуправления. С точки зрения анархистов, Кронштадтские события 1921 г. – фактическое окончание Революции в России. Как я и писал в предыдущих главах, я с определенным скепсисом отношусь к мысли о том, что матросы с флота, созданного государством, существующего за государственный счет, не выпускающего никакой продукции, могли создать устойчивую и жизнеспособную самоуправляющуюся систему. Но с уверенностью могу сказать, что зритель найдет в видео П. В. Рябова просто и ясно изложенный взгляд анархистов на Кронштадтские события 1921 г. как на Третью революцию – попытку возврата к подлинно народным революционным принципам. Небольшое количество просмотров (около 4000 с 2011 г.) говорит о небольшом влиянии этого видео на массовое представление о Кронштадтских событиях. Другая ситуация с фильмом студии StarMedia, вышедшим в 2015 г., у которого только на Youtube на сегодняшний день в общей сложности почти 1 700 000 просмотров. Это без учета статистики на других площадках, где размещено это видео. И не говоря об аудитории федеральных каналов, на которых был показан фильм. Это документальный фильм с постановочными сценами с участием актеров и прекрасной анимированной инфографикой. Фильм снят при финансовой поддержке Министерства культуры РФ и поддержке Российского военно-исторического общества. Очень ценно, что и таким способом популяризуют историю России. В фильме рассказана история Кронштадтских событий 1921 г. от лица С. М. Петриченко и генерала А. Н. Козловского. Мотивы другой стороны не раскрыты. Большевики предстают в негативном свете. К сожалению, авторы фильма пошли по пути, предложенному западной историографией в период холодной войны: полностью доверились программным заявлениям кронштадтцев, идеализировали их мотивы, не дав высказаться и другой стороне. Фильм фактически возвращает нас к однобоким конфронтационным черно-белым подходам холодной войны и перестройки. К сожалению, авторы фильма не учли достижения отечественной историографии 2000-х гг. Но сегодня именно эта работа (как и пропагандистские издания Политиздата в 1970-е гг.) влияет на формирование общественного представления о Кронштадтских событиях 1921 г. в гораздо большей степени, чем работы В. А. Красноярова и М. А. Елизарова. Такие фильмы и формируют в общественном сознании стереотип о социально-политических причинах Кронштадтских событий 1921 г. Главным мотивом участников восстания – матросов, носителей революционной традиции 1917 г. – считается недовольство проводимой большевиками в деревне политикой военного коммунизма. Отчасти такое пропагандистское влияние нивелируется, скажем так, не самыми выдающимися художественными качествами этой картины.