— Ну, если и есть тот, кто разбирается в наркоте, так это Сет.

Когда она говорит о нем, то ее взгляд теплеет, становится сексуальным. Кейт не уверена, что ей это нравится.

— Не то чтобы я не могла уснуть. Скорее я… не хочу засыпать.

— Тебе все еще снятся те ужасные сны про Джеймса?

— О Джеймсе, о Ван дер Хивере. О том мужчине, который пытался похоронить нас на цветочной ферме. О том, которого мы…

Она проглатывает остаток предложения, когда ее накрывает воспоминанием о его изуродованном осколками стекла лице.

— И… о Маутоне.

Кеке вздрагивает и касается руки Кейт.

— Не знаю, что со мной не так.

Кейт чувствует, что покрывается потом под испытующим взглядом Кеке. Она убирает руку, вытирает пот над верхней губой и бровями.

— Все с тобой нормально.

— Не нормально. Почему у тебя нет ПТСР? Тебе они причинили ничуть не меньше зла, чем мне. Ты почти погибла.

— Мы почти погибли.

— Тогда почему? Почему у тебя не бывает панических атак?

Кеке отпивает от своего напитка и пожимает плечами.

— Не знаю. Когда происходило самое дерьмо, я была в полубессознательном состоянии. Я не могла полностью понять, что происходит. В отличие от тебя. Ты испытала все в ароматизированном гиперцвете с суперчеткостью. То есть, даже прогулка по дорожке может стать для тебя травмирующим событием.

Кеке смотрит на нее и моргает. Ее слова недалеки от истины.

Хеликс Кейт вибрирует, и брови Кеке взлетают вверх.

— Это не то, что ты подумала, — говорит Кейт.

— Черт. Подумала, что тебе звонят, чтобы позвать потрахаться.