— Вы в порядке?

Кеке кивает.

— Это были два сценария. Вы должны решить, какой правдив, или более правдив, чем другой.

Она снова кивает.

— Сейчас вы вернетесь еще раз, но в пустой дом, после события. Сцена преступления. Вы можете побродить там.

— Хорошо, — отвечает Кеке.

— Вы увидите несколько прозрачных иконок на периферии зрения. Если вы захотите послушать какие-либо показания снова, просто нажмите их.

Раздается звуковой сигнал, и Кеке снова оказывается в доме. Так он выглядел, когда приехала полиция. Ужин все еще на плите давно остывший и застывший. В ванной все еще стоит вода на четыре пальца. На полу лужа. Кеке обходит ее, не уверенная в том, что искать. Пижама жертвы — РобоПес — аккуратно сложена на стуле. Никогда больше не наденет ее только что искупавшийся мальчик.

— Дерьмо, — произносит она едва слышно. — Дерьмо.

Она никогда не сможет избавиться от этого изображения в голове.

Кеке идет обратно в ванную комнату. Как она должна понять, какой сценарий больше соответствует правде? Она нажимает на иконки, и они трансформируются и разворачиваются в окно перед ее основным зрением: клипы с показаниями, статичные изображения, предметы, представляющие интерес.

Она нажимает на видеоклипы и слушает жену Ланди, плачущую за свидетельской скамьей.

— Он бы никогда, он бы никогда, — твердит она, переполненная эмоциями.

Кеке нажимает на няню, Мириам Майлу, которая на протяжении всего судебного разбирательства утверждала, что Ланди был преданным и любящим отцом для своего сына. Когда ее спросили о его вспыльчивости, она, казалось, удивилась. Приподняла брови на камеру, показала нам свои красивые карие глаза.

— Никогда не видела его рассерженным. Ни разу.

Там были часы и часы показаний Ланди. Кеке пролистывает большую часть недавних клипов.

— Давайте немного поговорим о нерадивости, — произносит обвинитель.

— Нерадивости? — спрашивает Ланди.

— Том факте, что вы оставили своего ребенка одного в ванной.

— Ему было почти четыре года, — говорит Ланди. — Я готовил ужин.