Здесь за длинным столом сидели все те немногочисленные офицеры, которые по какой-либо причине остались в части. Голуб со Штыковым играли в шахматы. Зубков, Петров, Мышкин и Слива по гладкой столешнице старательно стучали костяшками домино.
— Что-то, братья, вы приуныли. Нам бы сюда чего-нибудь звёздного! — садясь за стол чтобы поужинать, сказал Антон.
— Оно бы в Новогоднюю ночь недурственно! «Шило» уже надоело, а коньяк…, но где его взять? — разглядывая свои фишки, заинтересовано произнёс Петров.
— Если вас это развлечёт и утешит, то я поведаю, как ведро пятизвёздочного коньяка, почти «на халяву», накапал недавний случай, происшедший со мной, при сопровождении железной дорогой из Северодвинска в Росту, демонтированного с подводной лодки оборудования, ракетного комплекса.
— Вы все хорошо помните, — начал рассказывать Антон, — с прибытием подводной лодки на завод, рабочие навалились и в две смены очень быстро демонтировали с неё старый ракетный комплекс. Теперь пустой четвёртый отсек — вотчина ракетчиков представлял собой сжатую с боков восьмёрку большой бочки, подобной скорлупе огромного яйца, из которого вылупился головастый птенец.
Мы поштучно укомплектовали запасной инструмент. Подготовили сопроводительную документацию. Оборудование старого комплекса упаковали в ящики и всё это отслужившее добро было загружено в два старые железнодорожные вагона-теплушки.
Подводники боевой части ракетчиков в полном составе во главе со мной и Лыткиным, вооружённые пистолетами и автоматами, отправлялись сопровождать секретный груз. Правда, этот груз, в принципе, годился только на переплавку, но оставался носить гриф «совершенно секретно».
— Спасите наши души, — проворчал мичман Фесенко, — тут щелей, как у шелудивого Бобика блох! В таких теплушках-холодушках за неделю пути при морозе минус 20–25 градусов Цельсия мы откинем копыта, не успев заложить свои души ни богу, ни чёрту.
— Счас, таки бросились тебя спасать. — Кто!? У нас в Союзе спасение утопающих — есть дело рук самих утопающих. Отсюда вывод: вот наряд на работу, а вот дополнительно бутылка спирта. Фесенко, топай в столярный цех завода и приводи добропорядочных работяг. Совместно с нашими матросами вы старательно шпаклюете щели в обшивке вагонов, устанавливаете там нары и буржуйки для обогрева наших душ. — Уразумел?
— Василий, — обратился я уже к Лыткину, — «шуруй» к нашему помощнику — пусть даёт указание своему прижимистому старшине команды снабжения мичману Гайдуку выдать нам из неучтённых излишков продовольствия автономного пайка немного съедобных харчей. Бери всё, в том числе, консервированный хлеб, сухари и сушки. На официально полученном пайке мы протянем ноги очень быстро. Предупреди врача, пусть скомплектует сумку скорой помощи, так — на всякий случай.
— Ноздрёв, твоя задача: найти сносных спальных матрасов и затащить их в теплушки на нары. Запастись углём и дровами. Проследить, чтобы были вёдра под воду, чайники и параши. Да, да — параши! Писать и прочие интимные дела делать вы же будете, а куда? Напоминаю, что у каждого из вас должна быть миска, кружка, ложка и для всех — пара общих лагунов для приготовления горячей пищи, — отдал я последние указания, а сам отправился выписывать командировочные предписания и проездные документы.
Вася Лыткин был парень не промах! Какими чарами он расколол этого подкулачника Гайдука не знаю, но тот открыл дверь кладовой на ПКЗ и сказал: «- Берите всё, сколько вам нужно!». Более того, уже на лодке, расщедрившись, как подвыпивший братан, он из провизионки выдал два рюкзака дефицитов из запаса своих неликвидов.
Короче, вся наша дружная команда ракетной боевой части загрузилась в зашпаклёванные две теплушки. Юркий маневровый паровозик, посвистывая, выкатил их из заводской территории и пристыковал к длинному составу товарняка уже на железнодорожной станции. Слушая перестук железных колёс по рельсам, мы начали свой путь по северному маршруту: Северодвинск — Роста.
Несмотря на то, что все подводники были плотно упакованы в овчинные канадки, брюки и валенки, их зубы от собачьего холода стучали громче, чем железные колёса поезда.
При его движении в теплушках открылась масса скрытых щелей и встречный ветер, не встретив должной плотности их дощатых стенок, продувал одежду овчинок моряков без всякого сожаления. Начался второй этап борьбы за герметичность нашей сухопутной посудины.
Ноздрёв оказался на высоте: ещё на заводе он раздобыл по паре топоров, вёдер, молотков и достаточно гвоздей. К исходу ночи мы с удовлетворением отметили, что ветер по вагону уже свободно не гуляет. Грохот и визг колёс поезда стал тише и целиком не заполнял всё окружающее пространство. От раскалённой буржуйки по герметичному помещению распространялось живительное тепло. Дым от горящих дров и угля, ранее выедая глаза и свободно перемещаясь по вагону в направлении многочисленных щелей, ощутив единственную тягу, начал клубами вываливаться через дымоходную трубу наружу.
— Дело мастера боится! — сверкая белизной зубов, весь в угольной пыли и саже, выразил общее удовлетворение, проделанной работой, наш костровой старшина 2 статьи Карпов. Выставив вахтенных часовых, все остальные забылись тревожным сном.
Свободные в своём проявлении голод и холод как следует разгуляться сну ракетчиков не позволили. К обеду (святое дело!) народ зашевелился. Бодрствующий вахтенный часовой успел вскипятить чай, отпарил хлеб и батоны, разогрел консервы. Моряки, раздражённые их аппетитными ароматами, ещё во сне сладко сглатывали слюнки.
— Подъём! — громко скомандовал я.
В свете тускло поблёскивающей лампы фонаря, продрогшие подводники дружно потянулись к раскалённой буржуйке.