В приёмной амбулатории сидели начальник химической службы Новиков и капитан Рахматуллин. Они тихо и чинно о чём-то беседовали с Умрихиным. Врач внимательно выслушал жалобу Христенко.

— Можно попробовать, — согласился он в итоге, — но ты, Христенко, должен мне помогать и выполнять всё, что я скажу.

— Да, он сделает всё, как нужно! — затараторил Рахматуллин. Замполит — во какой лось!

Хорошо, что приставал только во сне. Тут нужно работать на упреждение! Садись, Христенко, — он подвинулся, освобождая место на диване.

Умрыхин стал против сидящего Христенко и тихим, мирным голосом, переходя на шёпот, начал сеанс гипноза.

— Смотри на меня! Думай о чём-то приятном и хорошем — тебе хорошо! На счёт: один, два, три! — ты засыпаешь….

— Не могу я спать! Там же рожа этого бугая. А вы спать — боюсь я! — обиженно встрепенулся матрос.

— Спокойно, спокойно… — зама нет. Кыш — он исчез! Появилась Галя в белой кофточке, красных туфельках, за спиной русая коса. Она улыбается и спешит тебе навстречу. На счёт «четыре» ты проснёшься, на счёт «три» — засыпаешь….

Ты уже спишь, ты обнимаешь Галю, тебе хорошо….

Изумлённые зрители сидели молча, как мышки. Они наблюдали за поведением спящего Христенко, который в гипнотическом сне обнимал и прижимал к груди свою любимую подружку.

— Хватит, будя, — сказал Умрихин и на счёт «четыре» щёлкнул пальцами рук.

Христенко захлопал глазами и, просыпаясь, спросил: «- Где я?»

— Да здесь в амбулатории. Мы все вместе плывём на подводной лодке, — спокойно ответил Умрихин.

— А где моя Галя? — Христенко подозрительно посмотрел на окружающих его моряков.

— Галя твоя дома, терпеливо дожидается окончания службы и твоего приезда, — растолковывал ему корабельный эскулап.

— Так это был опять сон, — с сожалением прошептал матрос. Правда, сон приятный. Спасибо вам, товарищ капитан. С вашего разрешения я пойду.

С его уходом все присутствующие подводники невольно вспомнили своих обожаемых, любимых и желанных жён, невест, подружек, детей — близких сердцу, но таких далёких, скрытых расстоянием, которое увеличивалось с каждым оборотом корабельного гребного винта.

На 14 сутки автономного плавания, при всплытии на очередной сеанс радиосвязи, осматривая горизонт в перископ, Антон никакой летающей живности не заметил. Вода была удивительно чистой и прозрачной. Центр океана дышал, вздымая спокойную широкую волну необъятной водной стихии. Глубины тут были нешуточные — километровые. До ближайшего берега: о-го-го, не видно — тысячи километров. Небо светилось бездонной голубизной, за которой открывалась бесконечность вселенной.

Через мачту выдвижного устройства корабль пополнял воздух высокого давления, который, проникая в лодку, буквально захлестнул подводников своей удивительной свежестью. На континенте воздух, даже самый свежий, уже не раз отравлялся отходами жизнедеятельности человека. Здесь же, в этом отношении он был лишён массы аэрозолей этих отходов и посему буквально опьянял подводников чистотой настоя океанского простора.

На дальнем конце просматриваемого горизонта Антон увидел еле заметную облачность. Полагаясь на описания подобного явления в художественной литературе больше, чем на собственный опыт, про себя он решил, что возможно надвигается шторм. Действительно, на следующие сутки океан разбушевался. Шторм грохотал так, что лодку раскачивало даже на стометровой глубине.