— Папа, да ты что! Возвращаясь, перед городком физрук нас построил. Он перетряхнул наши рюкзаки и карманы и отнял всё, что мы припрятали, да ещё обещал надрать уши если у кого-то будет обнаружено военное добро. Он у нас знаешь какой строгий — надрать уши может запросто!
— Ладно, — согласился отец с убедительными доводами сына. — Ну, а кашу-то вы варили?
— Папа, ягод и грибов в сопках уйма. Мы поели их сколько хотели. Полный котелок брусники я принёс домой. Но несмотря на это, кушать нам хотелось, даже очень. Мы сделали привал, развели костёр и сварили кашу. Вкусную! Стуча ложками по алюминиевым мискам, толкаясь, мы полезли за добавкой. В свалке Саша Слива нечаянно миской стукнул меня по зубам и вот, — Владимир открыл рот и показал щербатый зуб, — видишь?
— Да, сын, что-то ты рановато начинаешь хвастаться своими боевыми «шрамами».
— Светлана, — обратился Антон к жене, — отведи его к врачу. Зуб-то нужно ремонтировать.
Фамилия «Слива» как-то отодвинула семейные заботы Липовецких на задний план. Антон с горечью подумал:
— Почему дети должны страдать из-за того, что родители, родив их, друг друга разлюбили? Или может по-настоящему они никогда и не любили? К тому же такие понятия как «обязанность» и «ответственность» у них почётом явно не пользовались. Каково-то Сливе-отцу сейчас плаваеться в море на «К-19»?
Какое-то смутное предчувствие поселилось в голове у Антона. Отгоняя его, он сказал:
— Сын, неси свою бруснику. Сейчас мы жизнь немного подсластим!
Брусника была темно-красная, крупная с крошечными листочками у корешков плодоножек. Она так и просилась в рот. Полюбовавшись этим северным витамином, Антон съел несколько ягод. Ощущая приятную свежесть тундры, он подумал, что мир гармоничен и во всём его многообразии и непредсказуемости человек должен жить и пока жив, находить в нём смысл и радость своего существования.
На следующий день, прибыв на службу, Липовецкий узнал об аварии на подводном крейсере «К-19». Подробностей толком никто не знал. Так, распространялись разные слухи: — Пожар — у них в подводном положении в кормовых отсеках произошло возгорание, — передавали печальную новость офицеры друг другу.
Страшное дело — пожар! На подводной лодке в замкнутом пространстве, которое само по себе представляет своеобразную пороховую бочку, потушить можно только своевременно обнаруженное возгорание.
В горящем танке, танкисты если успеют, то могут выбраться наружу на землю. Продукты сгорания огня в замкнутых незначительных объёмах отсеков моментально поражают органы дыхания подводников находящихся в них, выводя их из строя, буквально спустя нескольких секунд. В горящем отсеке подводной лодки, подводники сгорают заживо — бежать им некуда. Очень важно предотвратить распространение пожара.
При любом виде тревог отсеки подводной лодки герметизируются. Передвижение людей осуществляется исключительно по приказанию центрального поста. В этом случае, если многочисленные кабели, люки, клапаны и другие отверстия с сальниками и уплотнениями на переборках отсеков направленными действиями подводников сохранят герметичность, то у экипажа появится шанс сберечь свою жизнь и корабль.
Все существующие системы пожаротушения на подводной лодке «К-19» могли потушить только небольшой очаг пожара в момент его возгорания. Вот почему, сопереживая, всем подводникам в базах на земле было очень тревожно. А каково же было тем — на аварийном корабле, один на один с огнём и океаном за тысячи миль от родных берегов….
— «Спасите наши души!»- тут не закричишь: корабль насквозь совершенно секретный, предателем прослыть не хочется, но и помирать совсем не охота.
Как стало несколько позже известно что, борясь с огнём, в жестокий шторм подводная лодка «К-19» всплыла в надводное положение. Хода не было. Среди яростных волн, поднятых беспрерывно следующими в то время штормами, еле заметным поплавком на поверхности моря просматривалась одинокая рубка аварийной субмарины. В самом хвосте в десятом отсеке лодки ещё теплилась жизнь. Именно здесь капитан-лейтенант Слива и с ним несколько подводников боролись за свою жизнь. За носовой переборкой, где бушевал пожар, стояла тишина. Насколько она мёртвая, запертые в герметичной железной бочке, моряки не знали. Связи с остальным миром у них не было никакой. Открыть переборочный люк для них было равносильно моментальной смерти. В полной темноте, в загазованном 10 отсеке, экономя пищу, воду и кислород, отрезанные смертями своих товарищей сгоревших в 9 отсеке, они несмотря ни на что, пытались выжить.
В них ещё теплилась жизнь, но время и неизвестность вплотную придвинули грань за которой они уже смутно сознавали живые они или уже мёртвые.
Погибшим, задохнувшимся и заживо сгоревшим подводникам в аварийных отсеках это было абсолютно безразлично — вопрос жизни перестал быть для них актуальным. Память о них останется на совести живущих.
Не очень веря, что кто-нибудь в кормовых отсеках ещё живой, большая часть экипажа в носовых отсеках во главе с командиром Кулибабой продолжали бороться за живучесть своего корабля.