— Давай, выкладывай свой курортный распорядок дня….
Антон молча положил затребованный документ на стол. Так же молча, не читая, комдив своим здоровенным карандашом поставил на нём жирный крест.
Антон молчал. Пауза затягивалась.
— Ну? — наконец из-под очков вопросительно прогудел Борисов.
— А что «ну»? Куда дальше ехать я не знаю. Видите: в левом верхнем углу распорядка дня согласно корабельному уставу утверждающая подпись командира подводной лодки имеется в наличии. В правом верхнем углу красуется и ваша согласующая подпись. Что обозначает ваш красный крест я не понимаю. То что он не знак международной организации красного креста для меня так же ясно. Восемь часов в сутки каждый член экипажа несёт ходовую вахту у работающих механизмов, четыре часа в составе экипажа проводятся учения и тренировки. Итого рабочий день подводника 12 часов. Остальное время это сон, приборки, приём пищи, общие боевые тревоги при всплытиях на сеансы связи и другие маневры занимают времени не мало. Если распорядок уплотнить, люди будут засыпать у работающей техники на боевых постах. Вам нужны аварии, пожары, и взрывы? Перечёркивайте ещё раз этот распорядок дня, но менять в нём что-либо я не буду.
Кроме того, общий план отработки задачи № 2 вами так же подписан. В нём всё учтено. Это «всё» мы успеем отработать в нормальном, в разумных пределах усиленном режиме.
Уточнённый реальностью нашей жизни суточный план работы экипажа я буду представлять накануне ежедневно старшему начальнику на борту — то есть вам.
У меня всё, — сказал Антон и замолк. Молчал и комдив.
— Разрешите идти? — нарушил затянувшейся молчание Липовецкий. Кстати, я вижу, что вы неважно себя чувствуете. Позвольте прислать к вам врача? Опять-таки с вашего разрешения могу дать совет: у меня очень близкий мне человек страдает запорами кишечника. Спасается распаренным черносливом. Я прикажу его вам приготовить. Опять-таки с вашего разрешения распорядок дня я заберу и удаляюсь.
Странная метаморфоза происходит с людьми под воздействием обстоятельств при их продвижении по служебной лестнице. Офицеры экипажа, почувствовав в новом старпоме не только требовательного начальника, но и хорошего товарища, готового в любой ситуации подставить своё дружеское плечо, старались выполнять свои обязанности не за страх, а на совесть.
На флоте как-то так случилось, что должность старшего помощника командира корабля — это должность собачья. Старпом — это человек, который вкалывает как вол и за себя, и за «того» парня. Он видит и слышит вокруг всё и, в первую очередь, замечает недостатки. Это «палка», которая за эти недостатки больно бёт виноватых и отстающих по пяткам.
А вот командир корабля — другое дело! Командир — это бог и отец. На корабле — это последняя инстанция, которая по своему статуту должна быть доброй и справедливой. Кроме того — это бог, но бог свой, к которому можно обращаться в любой момент и с радостью, и с горестью. Все, кто выше своего бога — это боги из другого заоблачного мира. От них добра не жди, ибо они переступив Рубикон выше по служебной лестнице, переставали понимать людей там внизу на земле — они для них ставали просто безликой человеческой массой.
С самого начала, прибыв на экипаж, Липовецкий вынужденно совмещал две должности: командира и старпома в одном лице. Не поступаясь требовательностью, он всегда уважительно относился к своим подчинённым, не переставал видеть в них личностей — людей разных по воспитанию и наклонностям, с характерами сильными и слабыми.
Несмотря на явное давление со стороны «богов заоблачных», он не утратил способность сопереживать и сочувствовать ближнему. Люди же, пусть и закрытые на все пуговицы военного мундира, всегда добро ощущали. Уже одно это обстоятельство объединяло Антона и всех подводников в единое целое, которое притираясь к «железу», вырисовывало контуры того, что называется военным кораблём.
Гошин, придя на экипаж позже, ничего не менял, в море не «сачковал». Он просто занял своё место и они вместе двинулись вперёд.
Комдив Борисов, откушав чёрнослива (теперь в кают-компании на столике у его кресла всегда стоял стакан с этим снадобьем), а главное, почувствовав элементарное внимание и заботу, не только как обязаловка к начальнику, но и людскую человечность и участие в его болячках, немного растаял и «поплыл». Правда, заплывал он совсем не далеко — часто был недоволен и бурчал, но лишних трудностей в работе экипажу не создавал.
Совсем он удивил Антона когда предложил:
— Старпом, иди и отдохни. Я вижу, что более двух суток ты на ногах. Часа четыре вместо тебя вахту я постою.
Этим поступком больше всех был поражён командир БЧ-5 капитан 2 ранга Заяц. Как-то позже, подойдя к Антону, он помялся и решившись, заговорил:
— Антон Владимирович, я снимаю шляпу! Если уж комдив сподобился на такой поступок соучастия к ближнему, то я в свою очередь, прошу прощения за все недоразумения и конфликты, которые между нами имели место. Впредь можете на меня рассчитывать и полагаться во всём.