Преподаватели экзаменационной группы уже все как один, любопытствуя, развернули свои головы в их сторону. В это время Сергачёв, отвечавший на вопросы по своему билету, остановился и тихо подсказал:

— Степанов, ша! Громко назови номер билета и прочитай вопросы. Понял?

— Ага! — закивал головой Степанов. Он последовательно громко и чётко назвал номер билета и прочитал вопросы. Все присутствующие облегчённо вздохнули и начальник кафедры дружелюбно ему предложил:

— А теперь идите, садитесь за конторку и готовьтесь отвечать.

Сергачёв продолжил излагать свой приостановленный доклад. Воцарилась опять рабочая обстановка.

— Бывает, парня маленько заклинило, — подумал каждый из присутствующих.

Степанов сел и завертел головой в поиске дежурного. Увидел. Призывно зашевелил пальцами: мол выручай, тащи «шпору»!

«Шпора» была большой. Русаков, написавший её, добросовестно и обстоятельно дал полные ответы на все три вопроса билета. Его обстоятельность не знала границ, а вот бумага гармошки «шпоры» границы имела. Достигнув её конца, он уже убористым почерком перешёл на боковую сторону ранее нерасчётливо использованных строчек бумаги. Но и этого оказалось мало. Он перевернул гармошку «вверх ногами» и окончательно завершил своё повествование вверху на чистой полоске заглавного текста.

Дежурный офицер намочил тряпочку, протёр доску и, прикрыв ею «шедевр» Русакова, удалился.

Степанов, конечно, «шпору» подобрал и «дело в шляпе»! Осталось «шедевр» прочитать, уяснить, сделать записи и пометки на доске, одним словом, подготовиться к ответу.

Преподаватели знали, что слушатели иногда «шпорят». Однако, особого рвения в препятствии этого явления не проявляли. Зачем? Кому нужен скандал в благородном семействе….

Когда у Степанова были светлые мозги — ещё в училище произведения вождя пролетариата он изучил хорошо. А так как пролетариату терять нечего, кроме собственных цепей — учил его Ленин, то он почти открыто развернул шпаргалку и, не мудрствуя лукаво, начал её «перефотографировать» на доску — точно всё, как там было написано. Представляете, какую недюжинную сноровку и фундаментальные навыки закладывают военно-морские училища, обучая будущих офицеров? Это же надо: без сучка и задоринки на доску перенести текст, написанный не только «вверх ногами» в зеркальном отображении, но и задом наперёд! Преодолевать трудности Степанову было не впервой!

— Перепишу, а после спокойно разберусь, что к чему, — думал, если в этот момент он думал вообще.

— Пишет и пусть себе пишет, — сначала и внимания на него никто не обращал.

Первым что-то неладное заметил дежурный офицер Коблов.

— Очнись, зачарованный умник! Что ты рисуешь? Твоих иероглифов никто не понимает, — прошептал он, проходя мимо него.

— Не мешай, разберёмся! — последовал ответ, целиком с ушами ушедшего в фотографирование непонятных значков, Степанова.

К его писанине начали проявлять внимание. Преподаватели под разным ракурсом, наклонив головы, с интересом пытались разгадать какую «дулю» им рисует слушатель.

Сотоварищами к ответу был привлечён Русаков. Он внёс ясность и рассеял тайну происходящего.

— Дуб, так это же вверх ногами! — пытался урезонить и остановить творческий порыв Степанова дежурный офицер.