Мне удалось выстрелить пару раз, прежде чем бойцы с техники добили новую партию нападавших, но теперь совершенно очевидно, что я тоже за красных, хотя без меня обошлись бы, как и обходились до этого. В зачёт мои попытки помочь приняли. БМП прошла немного вперёд, а БТР встал напротив в паре метров. Парни на броне внимательно на меня смотрели.

Сразу видно, что передо мной опытные бойцы, которые с пары патронов почти навскидку бегунов валят, а вот по мне ничего не очевидно. На меня смотрели несколько стволов, но для порядка. Я представлял из себя нечто грязное и совершенно не понятное.

Меня Стикс омолодил очень основательно, но есть ограничения наглости, поэтому мне на вид лет сорок, может, чуть больше и в звании я могу быть в каком угодно, от подполковника из штаба до сильно пьющего капитана или старшего прапорщика. На шее по-походному висел «Калашник», а это был именно он, и тоже вышлядел под стать. Видавший виды приклад, основательно заношенный, потёртый, на прикладе нарисованный маркером череп с косичками и ножами, рыжая бакелитовая обойма и космического вида ствол. Дополняла картину небритая морда и слой грязи на ней же, берцах и одежде, что было грязнее, сказать сложно. Плетёный палаш и развесёлый штык-нож хэндмейд украшали пояс.

Я и мои подростки всё это время двигались максимально быстро и вымотались по самое не могу. Разумеется, эту технику я считал уже своим транспортом, без каких-либо вариантов. Бойцы просто не знали об этом и не могли просчитать моё поведение. Меня спросили:

— Кто и откуда?

— Я? Откуда? С дезертирского, говорю, я батальона.

— С какого?

— С дохлого. Это вы тут бравые солдаты, а у нас только всякие крысы тыловые, генералы и обслуживающий персонал. Знаете, всякие наладчики, доводчики, медсестрички с вот такими сиськами, — и я показал сантиметров восемьдесят ладонями. — И генералы вот с такими жопами, — и добавил ещё сантиметров сорок в расстояние между руками. — Этих в первую очередь порвали и сожрали. Из всех один я остался и два юнги со мной малолетних, — и я махнул детворе.

Из кустов вышли Амазонка и Носорог. Выглядели мои недоросли грязными и измотанными, лица совсем не взрослые. Я к ним привык, а так дети детьми. Из оружия АК и РПК с глушителями, которые мы на стабе Чеха позаимствовали. За плечами рюкзаки, несколько ручных гранат и пистолеты с ножами на поясе.

С брони БТР внимательно смотрел молодой парень лет двадцати пяти. На полевой форме, на груди, был неброский погон с младлеевской звёздочкой.

— А ты кто такой?

— Политрук.

— Не понял? Особист?

— Нет. Именно политрук. Особист — это ругать, а я утешать и объяснять.

— Ладно, потом. Что тут происходит?

— Хрень тут происходит. Биологическим оружием долбанули, люди в животных превращаются, в штаны срут и друг друга жрут. Те, кого вы видели, — это самые маленькие, а вырастают в таких уродов, что их только с флагмана главным калибром валить можно. Старые, матёрые твари и броню могут порвать, башни танкам отрывают.

Парень покосился на противогаз на поясе.

— Бесполезно, все уже заразились, как и у нас. Просто у меня и у детей иммунитет, а остальные наши переродились и друг друга пожрали. Мы топаем, где поменьше тварей, и не шуметь стараемся. А эти, что сбегаются, они на шум.

Ребята очень непросты. Очень-очень, и тот, который со мной разговаривал, был не главным. Бойцы разумно поступают, на случай засады чтобы одним выстрелом главного не прибили. Через полминуты двигатели заглушили, а в руках многих парней появились «Валы» и пара пистолетов с накрученными глушителями. Скорее всего, командир был в БМП и слушал наш разговор по рации. Ещё несколько человек апгрейдили свои автоматы глушителями, как у Джульетты. Мне младлей показал на БМП, зверёнышей пригласили присесть на броню БТР.

Одна из задних дверей головной машины приоткрылась, и я залез внутрь. Меня подхватили и пропихнули вглубь тесного салона. Молодой парень, но уже старлей, повернулся ко мне: