Вот тут началась реальная суетища. Народ забегал. Через двадцать минут мы оказались за столом главного начальника. Нас наспех попытались разоружить, но мы не дались, тогда плюнули и также наспех попытались накормить и одновременно допросить, совместив эти два процесса. Тут без вариантов, либо допрос и кормление, или голодные топаем. Мы были не против и допрашивались с набитыми ртами.

Вначале процесс допрашивания шёл своим ходом, но тут появился он! Это был Гоги. Какой-то дальний родственник Чеха из другого мира, но у них имелся общий шестиюродный дядя, а они получались многоюродными братья. У этих народов всегда кто-то кому-то родня, а кто и кому, понять сложно, а что миры разные — это не проблема.

Гоги, несмотря на своё имя, тоже был, разумеется, чехом. Это оказался театр одного актёра.

— Спасибо вам! Вы самые дорогие мои родственники! Друзья! Брата с того света принесли! Вот подымется, зарежу самого лучшего барана, не важно, что его здесь нет, найду самого лучшего барана и зарежу.

Убежал. Прибежал:

— Вы вообще с головой не дружите? Вы зачем ему ноги отрезали? А руку зачем? Вот надо было? Не бывает такого, чтобы сразу всё отрезать…

Убежал. Прибежал:

— Дорогие мои! Отрезали и ладно — отрастёт. Наши на машину ездили смотреть, туда две сотни атомитов пришло, как вы ушли вовремя. Ещё бы полчаса, и не было бы у меня брата…

Убежал. Прибежал:

— Где вас, таких отмороженных берут? Маму свою так спеком обколоть надо! Да он после такой дозы ещё полгода под себя ходить будет и глазами вращать! Не пожалели? Да? Смешно?

Убежал. Прибежал:

— Спасибо вам! Щедрые вы мои! Ничего для моего брата не пожалели! Суперспека на двадцатерых вкололи, только этим мой братик и жив. Под обычным спеком не донесли бы. Я вам за всё заплачу, последнее с себя сниму, но за брата отблагодарю… — убежал.

На такое количество выбросов эмоциональной энергии реагировать не успевали ни мы, ни начальство. За полчаса нас объявляли от самых дорогих гостей до абсолютно нереальных отморозков, которые для чего-то отрезали ноги и руки Чеху, ещё и похвастаться принесли. Мы попадали в опалу раз двадцать и столько же раз были самыми лучшими друзьями, для которых обязательно нужен баран, которого у Гоги сейчас нет, но он обязательно-обязательно его найдёт.

— Это вообще что такое было? — спросил я у начальника.

— Это Гоги. Очень он волнуется, а то бы давно к хренам выгнал и пускать запретил. Мы через несколько часов машину нашли, а там атомитов больше двух сотен.

— Так уроды называются?

— Да. Так и называются. Сразу подойти не смогли, ждали. Как подошли, то нашли два десятка потрошёных трупов, а в кабине руки и ноги. Кто-то аккуратно тело вырезал и с собой забрал. В сумку Чеха сложил и уволок, а остальных похоронил.

— Странно всё смотрелось?

— Не то слово. Уроды, они прочные, а их кто-то как курят порезал. Ещё и добивать не стал. Специально оставил подыхать. Больше двух десятков вооружённых атомитов, развитых, между прочим.

— У детей друга убили, он им сказки про Карлсона рассказывал и фольклор всякий. Самую лучшую игрушку отобрали.