— Здравствуй, дорогая, ты не представляешь как я скучал.

«Не повторится такого моя милая, ты проживёшь достойную старость, я клянусь.

Костьми лягу», — думал Боря, крепко обнимая свою любимую Тамару Семёновну.

От переполнявших эмоций у него даже слёзы на глаза навернулись.

— Ты чего это Боренька? Все в порядке? — насторожилась старуха. — Ты прочитал стих?

— Да бабуль.

Сивый жутко переживал, что старуха его не признаёт, но признала. Видать вся эта история с Зябликом не пошла дальше обмена телами.

«Но что это выходит — бабуля меня в теле Антона с пелёнок растила», — догадался Сивый.

— И как выступил, внучок?

— Выбрали меня в сборник. Сказали у внука твоего талант.

— Мой ты хороший, ни секунды не сомневалась, что все у тебя получится.

Сивый нехотя отпустил старуху и отступил. Тамара Семёновна увидела на лице внука выступившие слёзы.

— Ты чего Боренька? Случилось что? Обидел кто?

— Порядок, бабуль, я сам кого хочешь обижу, просто соринка в глаз попала, — отмахнулся Сивый и добавил. — Я так счастлив, просто безумно по тебе соскучился.

— Так только же с утра с тобой виделись?

— Просто я очень тебя люблю, ба, — выдохнул Борис.

— Ну тогда заходи, я пирожков напекла, горяченькие, с капустой квашеной.

На том и сговорились.

Тамара Семёновна сыпанула курам остатки пшена и пошли в дом. Входную деревянную дверь перекосило, петли скрипели так, как кричат на прибое чайки. А когда Сивый закрыл за собой дверь чуть сильнее, чем следовало, на голову ему упал кусок побелки. Потолок оказался покрыт желтыми разводами из-за протекающей крыши и дыбился, напоминая мыльные пузыри на поверхности ванны.

«М-да», — Сивый оглядывался. — «Внутри находится опасно, не то что жить».