— Не пытайтесь вспомнить имя, — посоветовал музыкант, всё это время разглядывавший его с улыбкой. — Не получится. Ваше настоящее имя осталось
Он протянул Гостю плотный кусок картона, на котором серебром была изображена несущаяся за добычей дикая кошка — и сложный узор, выполненный золотом. Ниже простыми чернилами было вписано незнакомое имя (Науэр знал этот язык, хотя был готов поклясться, что никогда раньше не встречал его) и два слова: «третий класс».
— Я сейчас выхожу, — пояснил музыкант и встал, поправляя фрак. — Дела. А у вас могут возникнуть неприятности, если контролёр застанет вас в этом вагоне, без билета.
— В каком вагоне? — тупо повторил Науэр.
— В вагоне третьего класса. У аристократов вашего ранга могут быть какие угодно причуды, но лучше всё–таки ездить с билетом.
За окном мелькнула крылатая тень, и Науэр приник к стеклу. Угловатый силуэт стремительно уносился куда–то за озеро, время от времени выпуская из пасти струю пара.
— Дракон?!?! — изумился Гость до глубины души. — Откуда здесь драконы?
— Какой же это дракон, — музыкант вгляделся вслед быстро улетающему силуэту. — Нет, драконов здесь давно повывели. Да и никогда они паром не дышали, только пламенем. Впрочем, мне пора. Скоро остановка.
И, подмигнув, музыкант направился к дальним дверям.
— Постойте! — взмолился Гость, разом позабыв и про одежду, и про небольшой походный чемоданчик, стоявший у ног, и про меч. — Что всё это значит? Где я? Как…
— Я действительно тороплюсь, — отозвался музыкант, на миг повернувшись. — Попытайтесь ответить на эти вопросы сами. Или не пытайтесь отвечать вовсе. Так даже лучше. Просто живите, и всё.
Дверь беззвучно распахнулась и закрылась, и Науэр остался один.
Так и сидел три часа, пока поезд не прибыл на конечную станцию.
Часть 8. Триумф
XXVII
— Так чего мы ждём? — требовательно спросил Унэн.
С момента последнего путешествия к Плите прошло уже восемь дней, а никаких событий не происходило. Дела в монастыре шли свои чередом. Всё новые и новые желающие присоединиться к здешнему братству появлялись у ворот, чтобы придирчивые монахи — как сородичи Унэна, так и нет, — могли из сотен и сотен пришедших обрести славу, могущество и знания отобрать тех, кто был в состоянии принять Учение, растворить в своём разуме весь окружающий мир и отречься от него. С каждым годом таких становилось всё больше, и братья Унэна по ордену поговаривали о том, что нужны новые монастыри, новые школы, новое пространство.
Не оставалась без внимания и школа боевых искусств. Школа целительства, открытая для всех в соседнем монастыре — монастыре Триады — также становилась всё более и более известной. Были все основания ощущать удовлетворение.
Но всё это казалось отчего–то не очень важным. Надвигалась гроза, в этом не было сомнения.
— Так всё же, чего вы ждёте? — спросил он у Шассима на исходе седьмого дня. — Суетились, суетились… а толку пока не видно.