Первым делом Науэр бросил взгляд за окно. Справа по направлению движения располагалось прекраснейшее озеро — окружённое горами, оно казалось венцом того, что может сотворить природа. Небо было пронзительно–голубым, живым и облака, что торопливо ползли по нему, не позволяли предаваться унынию. Как можно было предаваться унынию, когда всё вокруг настолько живое! Настолько подвижное, настолько яркое, настолько… настоящее?..

По левую руку продолжались горы. Вершины их были чуть тронуты белизной и несколько раз Гостю попались на глаза крохотные, прижавшиеся к склонам домики. Возможно, они и не были действительно крохотными, но на таком расстоянии…

Я не сплю, понял Гость и обрадовался. Неужели получилось?

Тут он увидел чьи–то ноги в чёрных лакированных туфлях и понял, что так и не ответил на вопрос.

— Нет, спасибо, — произнёс Науэр неожиданно охрипшим голосом. Поднял голову и увидел безупречный чёрный фрак, ослепительно белую рубашку и пурпурный галстук–бабочку.

И скрипичный футляр в руках.

Музыкант улыбнулся и Науэр узнал его.

— Ну, как вам свобода?

Он уселся на сидение напротив и Науэр понял, что в вагоне они одни.

«Вагон», повторил он с удивлением. Слово было, несомненно, правильным. А экипаж назывался… поездом. Правильно. Оба имени удивительно точно шли окружению. А раз это поезд, то Зивир остался позади. Хорошо, если навсегда.

Стремясь убедиться в этом, Науэр выглянул в окно.

Музыкант засмеялся.

— Понимаю. Первое время мне тоже казалось, что я сплю. Нет, дружище, это на самом деле. Надолго ли — не знаю, но на самом деле.

— А… вы здесь откуда? — слова неохотно шли с языка. Говорить не хотелось. Хотелось смотреть в окно, чтобы этот прекрасный мир по ту сторону стекла не сменился вдруг унылыми умирающими пейзажами…

Науэр прикрыл лицо ладонями.

— Не время спать, — потрясли его за плечо. — И, кстати, спрячьте эту штуку. Охране она может не понравиться.

Гость опустил глаза и увидел меч в ножнах, лежащий на коленях. Тут же вернулась часть памяти. Но… Но… Как звали владельца этого оружия? Имя никак не приходило на ум. Ножны были сделаны из металла, камня и кости; на каждой плоскости повторялся один и тот же рисунок: сияющее золотое солнце, на фоне которого расправлял крылья огромный ворон.

По остальной поверхности ножен шёл причудливый орнамент из перекрещивающихся спиралей.

Науэр поднялся и понял, что на нём богатый, подбитый мехом плащ (откуда это? — оторопел Гость, прикоснувшись к одежде). На внутренней стороне, словно этот момент был предугадан заранее, было нашито несколько достаточно удобных петель и крючков. На один из них ножны легко удалось пристегнуть.

К своему всё возрастающему удивлению Науэр осознал, что с оружием его пальцы обращались ловко и непринуждённо. Он вроде бы помнил когда–то, почему, но… пока не мог вспомнить.