Подозрительный какой!

– Зачем?

– Мне так стыдно, – я сокрушенно покачала головой, оглядывая обрывки ярких тканей. – Хочу извиниться перед ним. Я не должна была так поступать с его одеждой! Не уверена, что он когда-нибудь сможет меня простить… – всхлипнула для пущей убедительности.

На Майского мой маленький перформанс произвел сильное впечатление. По крайней мере, запах молодой листвы стал сильнее, к нему даже прибавился аромат ландышей. Если это не проявление позитивных эмоций – то что тогда?

Ничего не ответив, элементаль выплыл из комнаты сквозь стену, а я мысленно сосчитала до десяти и бросилась за ним. Нет, не в стену, само собой, – меня и дверь вполне устраивала.

Майский к тому моменту уже скрылся из виду, но мне не составило труда проследовать за ним по запаху. Бедолага даже не подозревал, что послужил мне эдаким парфюмерным навигатором.

Ароматы привели меня прямиком к большому залу, тому самому, где я впервые увидела Зимнего с женой. Из-за высоких сводчатых дверей доносились мужские голоса, и я, притаившись у входа, превратилась в слух.

– Ее психическое состояние вызывает опасения, – пафосно вещал Осенний.

Его голос я узнала сразу: в Крым за вдохновением часто приезжают всякие нищие стихоплеты, которые мнят себя непризнанными гениями. Читают мне свои вирши, чтобы я им плеснула кофе за счет заведения. А поскольку ценителем поэзии я никогда не была, то после очередной порции стихов о тленности бытия мне хотелось плеснуть кофе разве что в самого автора. Да, эти заунывные интонации я бы ни с чем не перепутала. Удивительно, что этот рыжий знаток человеческих душ разговаривал не в рифму!

– Наш Крис тоже слегка ударенный, – насмешливо отозвался другой голос.

«Летний!» – догадалась я. У них ведь с Кристианом явно какие-то старые счеты.

– Напомню тебе, что избранница Весны родит наследника Зимы, – изрек Осенний. – Зачем награждать дитя тяжким бременем душевных проблем его матери? Этот круговорот ненависти и обид необходимо разрушить.

Завернул-то как, а?! Душевные проблемы у меня, скажите на милость! Можно подумать, они тут все – образец психического здоровья! Да про их заскоки целую диссертацию накатать можно! И потом: ему в голову не пришло, что нет наследника – нет проблем? Да им бы спасибо мне стоило сказать за то, что никакого ребенка я от Кристиана рожать не собираюсь!

– Ее надо познакомить с отцом. Старые проблемы вскроются, уйдет боль, уступив место осознанию. Я считаю, это необходимо, – подытожил Осенний.

– Это безумие! – вмешался Зимний, и я была с ним совершенно солидарна.

– Ты серьезно готов так рисковать? – подключился к дискуссии Летний. – Ты же понимаешь, что как только она окажется в мире людей, то сразу сбежит? И больше ты ее сюда не затащишь?

Опаньки! А что, так можно было? И как до меня сразу-то не дошло?! Ведь если мой отец – где-то там… В Москве или в любом другом городе, но точно не в мире безумных божеств и элементалей, то чтобы познакомить меня с ним, Кристиану придется отправить меня туда! Да, встречаться с человеком, который заделал моей матери ребенка, а потом бросил ее беременную, мне не слишком хотелось. Но еще меньше меня радовала перспектива остаться в этом замке и ждать, пока Весенний сделает свое грязное дело. А если даже местные верят, что я смогу свалить, то почему бы мне не попробовать?

– Я не спущу с нее глаз… – начал было Кристиан, но вдруг замолчал. – Что? – удивленно переспросил он. – Извиниться хочет? Вот видите! Она уже от меня без ума. Так что никуда она не денется.

Я отпрянула от двери. Конечно, мне хотелось донести до Кристиана, что я испытываю к нему на самом деле, – и что без ума я если только от злости. Но Майский, судя по всему, передал мое послание, и если его хозяин сейчас поймет, что я подслушивала…

Так быстро бегать мне, пожалуй, еще не доводилось. Я неслась наугад, плутая в извилистых коридорах. И почему они не развесят указатели на каждом углу? Без путеводного запаха Майского шансы найти спальню Кристиана стремились к нулю, но я не сдавалась. Металась, как лабораторная крыса в лабиринте, натыкаясь на стены, двери и вазоны с пышными кустами цветов, пока, наконец, не врезалась в чью-то крепкую грудь.