– Хочешь быть моим братом, Анджело? – спросила она, рассматривая его профиль. – У меня никогда не было брата. Я бы очень хотела!

– У меня есть сестра, – прошептал он, не сводя глаз с дождя и, кажется, вовсе ее не слыша. – Она осталась в Америке. Она родилась… и мама умерла. И теперь она в Америке, а я здесь.

– Но о ней заботится твой папа.

Анджело грустно покачал головой:

– Он отдал ее моей тете. Маминой сестре. Она всегда хотела ребенка.

– А тебя – нет? – спросила Ева озадаченно.

Анджело пожал плечами, словно это не имело значения.

– Как ее зовут… твою маленькую сестренку? – не отступала Ева.

– Анна. Папа назвал ее в честь мамы.

– Вы с ней еще увидитесь.

Анджело повернул голову. В свете маленькой лампы на столе Камилло его глаза казались скорее серыми, чем голубыми.

– Вряд ли. Папа сказал, мой дом теперь в Италии. Но я не хочу жить в Италии, Ева. Я хочу к своей семье. – Голос Анджело надломился, и он уставился на свои ладони, словно стыдясь минутной слабости. Это был первый раз, когда он назвал ее по имени, и Ева осмелилась взять его за руку.

– Я буду твоей семьей, Анджело. Я буду хорошей сестрой, обещаю. Можешь даже звать меня Анной, когда никто не слышит.

Анджело тяжело сглотнул. Пальцы, переплетенные с Евиными, сжались.

– Я не хочу звать тебя Анной, – выговорил он сквозь слезы и снова посмотрел на Еву, часто-часто моргая. – Я не хочу звать тебя Анной, но я буду твоим братом.

– Ты можешь быть Росселли, если хочешь. Папа не станет возражать!

– Тогда я буду Анджело Росселли Бьянко. – Он улыбнулся и шмыгнул носом.

– А я буду Батшева Росселли Бьянко.

– Батшева? – Настал черед Анджело недоуменно хмурить брови.

– Да. Так меня зовут по-настоящему. Но все называют меня просто Ева. Это еврейское имя, – добавила она с гордостью.