Антон остался один. Хозяин сказал, что ему велено заботиться о пропитании молодого человека, потом предложил ему две старых книги на немецком языке и начал расспрашивать о том и о сем, очевидно, желая удовлетворить свое любопытство; но Антон всячески старался избегать его и тотчас после обеда ушел в церковь, где произносили проповедь на немецком языке. К этому привык он с раннего детства и счел бы за грех не побывать в воскресенье в храме. И в сердечной простоте он молился: «Отец небесный! дай, чтобы моему господину удалось его предприятие, ведь ты знаешь, на что я хочу употребить эти деньги».

Уныло тянулось в Лондоне воскресенье, на пустынных улицах была полнейшая тишина, и Антон насилу дождался вечера.

На этот раз голландец приехал в наемной карете и был одет так элегантно, что Антон принял его за какого-нибудь принца. Его гладкие светлые волосы теперь вились и темными локонами спускались на лоб, большая черная борода покрывала всю нижнюю часть лица, синие очки закрывали глаза. Антон мог пройти мимо своего господина и не догадался бы, что это он. Только голос остался неизменным, и Антон тотчас же узнал его. – Вы непременно выиграете пари, сэр, – вскричал он с восторгом. – Ах, я чувствую, как будто эти сто фунтов уже лежат у меня в кармане.

– Будем надеяться, – смеясь сказал Торстратен, – впрочем; день хвалят лишь тогда, когда настанет вечер. А у меня для вас есть еще одна приятная новость, Антон. Даже очень приятная.

Наш друг невольно стиснул руки., – Касающаяся моего отца, сэр? Неужели он свободен?

Голландец остановил его. – Не надо торопиться. У вас уже все идет, как по маслу. Нет, мой милый, ваш отец не свободен, но, благодаря моим связям, мне удалось напасть на след, и теперь мы будем зорко следить. Если надежды меня не обманывают, через несколько дней мы посадим Томаса Шварца под замки и запоры.

Антон с трудом удержал крик радости. «О, небо! Томас пойман!»

– Не пойман, а напали на его следы.

– Так значит, он живет здесь, в Лондоне?

– Да. Один из моих друзей, человек вполне надежный, следить за ним.

– Возможно-ли, сэр! И так скоро!

– Счастливый случай, – улыбаясь, сказал голландец. – А теперь нам надо спешить, мой друг. Одевайтесь.

Смущенный и взволнованный таким неожиданным известием, Антон оделся в серое платье с ярко желтыми украшениями, принесенное Торстратеном. Перчатки, белый галстух, новехонькие отвороты, – словом, наш друг сразу превратился в франтоватого столичного ливрейного лакея.

А к вам идет, – вскричал голландец. – Пожалуй, наша шутка и в самом деле удастся, как нельзя лучше.

И они оба отправились в карету, Торстратен сел внутри, а Антон взобрался на козлы.

На углу одной из самых видных улиц города экипаж остановился, господин и слуга, пройдя немного пешком, вошли в подъезд ярко освещенного дома. Стоявший у подъезда швейцар, пропуская Торстратена, низко ему поклонился. Кельнеры помчались в обеденный зал, задвигав столами и стульями, наперерыв выказывая предупредительность и услужливость.

Торстратен держал себя так непринужденно, как будто никогда не знался с сомнительными личностями, и никогда нога его не переступала порога разрушенных флигелей на задворках.

Он кивнул Антону, чтобы тот стал за его стулом, а затем взял карту кушаний и заказал целый ряд самых дорогих блюд. Конечно, не обошлось без бутылки Канарского секта.

Антон прислуживал своему господину вместо кельнера, а тот медленно и с прохладной ел, ни разу не взглянувши на мальчика.

Так прошел час; наконец голландец вынул несколько золотых монет и велел Антону расплатиться в кассе и дать слугам очень щедро на чай.