— Орвилл, — многозначительно спросил я, — в данный момент ты жив или нет?

Он согласился, что все еще жив.

— Но ведь солнце уже зашло. Не так ли?

Орвилл растерянно замигал и затем понял, что я хотел ему сказать.

— Боже, все верно! Солнце ведь уже закатилось, а я все еще жив!

Он вытер пот со лба, со стекол очков и с хитрым выражением взглянул на нас.

— Я уже говорил, что для образованного человека не страшно никакое колдовство.

В десять вечера я отправился в свои комнаты, прихватив из библиотеки томик Теннисона. Я не перечитывал его с шестнадцати лет, и мне хотелось немного помечтать вместе с этим поэтом.

Но в четверть двенадцатого внезапный шум вернул меня к действительности, вырвав из мира белых замков и прекрасных дев. За моим открытым окном раздался крик, походивший скорее на хриплый и продолжительный вопль.

Я отложил книгу в сторону и выглянул. Полная луна, висевшая на краю перьевых облаков, источала достаточный свет на лужайку, простиравшуюся от особняка до кромки леса. Ничего подозрительного я не заметил.

Тогда я посмотрел прямо вниз, слегка наклонившись над подоконником. Одно из окон первого этажа, погруженного в густую ночную тень, было освещено. Свет горел в комнате Орвилла.

Я вновь оглядел пустынную лужайку и черневшую за ней кромку леса. Может быть, странный звук издал какой-нибудь зверь?

Наконец, пожав плечами, я решил не мучиться догадками. Но остался стоять у окна, дыша теплой ночной свежестью.

Внезапно мое внимание вновь привлекло освещенное внизу окно. На его фоне появился силуэт. Но не Орвилла. Женский. Поднятые руки вздернули занавеси.

Я прошел вглубь своей комнаты. Опустился в кресло и бросил на пол томик Теннисона. Затем достал из буфета бутылку виски. Я вспомнил чье-то изречение: пить нужно тогда, когда чувствуешь себя счастливым. Изречение идиота.

Прошло еще какое-то время под мирный стук часов. Наедине с моим воображением я почти осушил второй бокал, когда вдруг раздался приглушенный выстрел. Где стреляли? Этажом ниже? Или по соседству со мной?

Я нахмурился. На втором этаже этого крыла особняка я жил один, если не считать Эдгертона. Подо мной находились комнаты Орвилла. На том же первом этаже, но в тыльной стороне здания размещалась…Аманта.

Я подошел к двери комнаты Эдгертона и прислушался. Оттуда доносилось медленное похрапывание. Очевидно, он крепко спал. Спустившись на первый этаж, я тихонько постучал в дверь спальни Орвилла. Ответа не последовало. Подождав минуту, я постучал снова, затем повернул ручку.

Орвилл лежал на ковре у кровати. Его лицо было повернуто к двери. Рядом с ладонью его правой руки валялся пистолет.

Я опустился подле него на колено. Орвилл был мертв. Пуля попала ему в сердце, но из его груди вытекло удивительно мало крови. Я встал на ноги и позвонил в полицию.